Старина Пиппо отправился на ту фабрику газировки, что на небесах, и она
теперь богата. Шикарная дамочка наша Сел.
И Роза разражается громким горьким смехом. Маминым.
Со мной она знаться не хочет, это точно, говорит она, оглядывая
меня с головы до ног. Так что Ц без обид, Уродина, Ц могу предположить, что
и тебя она вряд ли рада будет видеть.


четырнадцать

Селеста не хочет видеть никого. Ужин погиб.
Скоты неблагодарные, говорит она пустой кухне, сваливая картошку, мясо, з
астывшую подливку в мусорное ведро. Она слышит, как все звонит и звонит те
лефон, и автоответчик включается за секунду до того, как она подходит.
На линии далекий гул, еле слышное «Алло!», а потом ничего Ц только в холле
отдается эхом ее записанный на пленку голос. Она распутывает телефонный
шнур. Все равно это не мальчики звонили. Голос был женский. Похожий на мами
н. Селеста глядит на влажный след ладони на трубке.

На другом конце города Луис и Джамбо Сегуна стоят у входа в свой новый рес
торан. Каждую минуту по залу проносятся дугой лучи света, вырываются на у
лицу, короткими всполохами скользят по ним. Предполагалась имитация лун
ного света, играющего на волнах, но Джамбо это кажется дешевкой. Напомина
ет елочные гирлянды и школьные дискотеки. Луис же гордится этим изобрете
нием; ему нравится всё, что блестит.
Ну что уж тут особо ужасного? Ц кричит он. По мне, так все отлично. Джамбо, з
адрав голову, глядит на стеклянный фасад; здесь ему столько всего против
но, что он и не знает, с чего начать. Например, с названия: на стеклянной выве
ске размашисто выведены два слова Ц «Лунный свет». Джамбо достает из жи
летного кармана отцовские часы, всматривается в мерцающий при вспышках
света циферблат.
Мы опаздываем, говорит он. Мама нас убьет.
Молодые люди стоят друг напротив друга. Разница у них Ц всего пять лет, но
Джамбо уже выглядит как отец в зрелом возрасте: брюшко, ранняя лысина, пох
одка вразвалочку. Луис же, наоборот, напоминает молодого поджарого кота.

Скажи, что ты хочешь изменить, говорит он. А я подумаю, что можно сделать.
Да всё. Витрину, свет. Это кретинское название.
Это ретро, говорит Луис. Название историческое. Видел бы ты, как это было, Д
жам…
Джамбо его останавливает. Он не разделяет пристрастий Луиса, который обо
жает шататься по сомнительным заведениям, беседовать со стариканами о б
ылых временах. Он заинтересован в абсолютно другой клиентуре. Хочет зама
нить сюда людей с большими деньгами. Чувства материЦ лишь малая толика о
т суммы его возражений, но сейчас он готов использовать любые средства.
Мама очень огорчится, говорит он.
Как она вообще?
Зашел бы и посмотрел, говорит Джамбо. Но по тому, как Луис ерзает, понимает,
что сегодня вечером тот к матери не пойдет. Джамбо не предлагает его подв
езти.
Передай ей привет, ладно? Ц кричит Луис в спину Джамбо.
Непременно, бормочет Джамбо, садясь за руль. В висках стучат молоточки на
двигающейся мигрени. Наверное, это от неона, думает он.

В доме на Коннот-плейс Селеста стоит посреди просторной спальни и размы
шляет. У нее шумит в ушах, голос в голове все твердит и твердит: тебе туда ид
ти необязательно. Селеста отодвигает дверцу шкафа, вынимает черную юбку
с пиджаком и бросает на кровать: последний раз она надевала их на похорон
ы Пиппо. Она наклоняется и просматривает коробки с обувью. Все подписаны,
в каждую пару вставлены деревянные распорки, чтобы сохранить форму. Сред
и юбок и платьев висит отдельная вешалка с поясами. Селеста отодвигает е
е, и один из поясов соскальзывает змейкой на пол. Она следит краем глаза, к
ак раскручивается кожаное кольцо. И вдруг видит совсем иное: ремень взле
тает вверх, рассекает темноту, впивается в детское тело, исторгает из нег
о плач.
Я не обязана идти, говорит она, присев на корточки. Никто меня н
е заставит.
Селеста не хочет присутствовать на этих похоронах. Не хочет никаких сюрп
ризов.

Джамбо ставит машину у дома на Коннот-плейс, глядит на окна. На первом эта
же темно. Из окна материнской спальни пробивается сквозь плотные шторы у
зкая полоска света. Нажав на брелок, он запирает машину и поднимается по б
елым надраенным ступеням.
Селеста, лежа на кровати, слышит коротенькие гудки сигнализации, слышит,
как распахивается входная дверь. Она садится и прислушивается к шагам Дж
амбо: вот они стучат по кафелю холла, стихают, когда он проходит по ковру с
толовой, скрипит дверца духовки. Значит, он один, без Луиса.
Мам, это я! Ц кричит он. Ужин есть?
Селеста ложится на кровать, глядит в потолок.
В помойке, говорит она вполголоса.

* * *

В самом конце зала крохотная женщина в сари и розовом фартуке подметает
пол. Она полностью поглощена работой и не замечает никого. Она волочет ме
тлу и мешок с мусором по залу аэропорта, мимо справочного бюро, мимо пункт
а обмена валюты и рядов хромированных кресел, задевает им скрюченные тел
а спящих по углам. Ей наверняка осточертело это бесконечное пространств
о. В аэропорту полы бескрайние Ц как небо, которое бороздят самолеты.
Люка прижимает телефонную трубку к уху. Она что-то кричит, пялится на всех
, кто пялится на нее. Они не видят, каким взглядом она на них смотрит: ее глаз
а скрыты темными очками. В ушах звенит голос диктора, объявляющего на тре
х языках о задерживающихся вылетах и о самолетах, которые не могут призе
млиться. В Амстердаме туман, вязкий и густой, как мокрота. Люка застряла в
аэропорту.
Да заткнитесь вы Христа ради! Ц орет она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78