Она просила передать вам это.


шестнадцать

Люка летит по утреннему небу и спит. Свет из иллюминатора ее не беспокоит;
она в маске из геля, которая должна предохранять нежную кожу вокруг глаз.
Стюардессы тихонько улыбаются, глядя на нее: в пестром зеленом платке и с
голубыми разводами вместо глаз она похожа на какое-то потустороннее соз
дание. Перезвон бутылок и стаканов на тележке едва ее не будит. Она поправ
ляет маску, и солнце просачивается из-под краев, добирается до лишенных р
есниц век, расщепляет свет в чешуйки ржавчины.

Кровать Фрэн пустует уже три дня, а простыня с пятнами крови так и лежит, с
ложенная, на полу. Долорес свернулась котенком в провале матраца, там, где
обычно лежит мама и где Люка, принюхавшись к смятой простыни, все еще чувс
твует ее запах. Люка пытается пристроиться рядом с сестрой, но та слишком
горячая Ц тело у нее влажное от жаркого сна. Она напрягает слух Ц не слыш
но ли маму, которая лежит под лекарствами в Клетушке. Карлотта ушла домой
раньше обычного Ц после бурного разговора с отцом, который потом от зло
сти впивался зубами в костяшки пальцев. Снизу доносится приглушенный зв
ук телевизора, по кухне бродит отец.
Потом становится слишком темно Ц гаснет уличный фонарь, поэтому, может,
она и просыпается, а может, оттого, что в комнате еще кто-то есть. Люка не бо
ится. Рука, скользнувшая под одеяло, прохладная и знакомая. Она касается е
е ступни, гладит, легонько приподнимает, и вот уже ступню поддерживают дв
е руки. Одна тянется к лодыжке, а вторая ласкает пальцы, раздвигает их Ц с
ловно пересчитывает. Потом берет мизинчик и внезапно дергает его, коротк
ий хруст косточки тонет в вопле, рвущемся из Люки. Затем так же быстро рука
дергает следующий палец, и еще один, а Люка корчится от боли и толкает сво
бодной ногой сестру. Долорес стонет и откатывается на край кровати. Руки
от быстрых движений стали влажными. Они ощущают пульсирующий под детско
й кожей ужас. А затем раздается тихий смех, успокаивающий, даже приятный, с
ловно эта боль Ц дар, принесенный под покровом ночи любимой дочери. След
ует поцелуй в изгиб ступни, где кожа самая нежная, Люке поправляют одеяло
и уходят.

Люкины глаза под голубым силиконом широко распахнуты и не моргают. Сны т
еснят друг друга. Она сосредотачивается на звуках вовне: тележка, позвяк
ивая, катится обратно, над головой щелкает дверца отделения для ручной к
лади, пронзительно воет двигатель Ц самолет идет на снижение. Это то, что
она слышит.
Просьба пристегнуть ремни. Мы прибываем в аэропорт Кардиффа.

* * *

Новый мост на безопасном расстоянии; отсюда порт выглядит как снимок из
туристического буклета: на молу, на башне поблескивает ярче солнца цифер
блат часов, в бухте белеют яхты, сухой док заполнен синей водой. Симпатичн
ый такой, безобидный. Но я туда не пойду. За просторной площадкой п вычищен
ным пескодувкой камнем Ц другое место, где крошится кирпич, рушится неб
о, падают люди.
Я щелкаю замком Евиной сумочки, из нее подымается облако сырости. Внутри
два смятых автобусных билета и заплесневевшая фотография. На ней свадьб
а: женщина Ц мужчина, женщина Ц мужчина, женщина Ц мужчина, и я сначала н
е понимаю, кто есть кто. У девушки волосы украшены цветами Ц это Селеста-
невеста. По бокам от нее двое мужчин одного возраста и роста: один толстый
, лысеющий, второй Ц наш отец. Он щурится на солнце. Может, улыбается. Может
, думает о Селестином счастье: вышла за Пиппо, попала в хорошие руки. Вгляд
ываясь в его зажмуренные глаза, я ищу доказательств замысленного им побе
га. Чуть ли не вижу, как лихорадочно бьется его сердце. Женщина справа от н
его Ц мама: в костюме с серебряными нитями она выглядит немногим старше
дочери. Легкий ветерок взбивает ее челку. И она задирает голову, отчего ви
д у нее отчужденный, еще чуть-чуть Ц и взмоет в небеса. А за ее спиной Сальв
аторе, лицо его в самом углу, как солнечный блик на объективе. Он улыбается
. Он еще ничего не знает; он и не предполагает, чем закончится день.
Евина сумочка стоит на краю моста. Так же мама поставила свою белую сумоч
ку на камень над рекой; перед тем как отец нырнул в машину Джо Медоры; пере
д тем как пришла Ева и нашла меня под деревом. И мои воспоминания, им нельз
я доверять, но они Ц все, что у меня есть, они липнут ко мне комьями грязи. В
памяти всплывает Ева, чешущая ногтем лоб, пылающие цвета, зимний сад, одур
яющая жара, раскалившая стекла. Ее круглые глаза сияют, как новенькие шил
линги.
Пролежал погребенный в грязи. Представляешь?

Представляю. Тогда все было совсем по-другому. Тогда док был действитель
но сухим . И стены были видны Ц бесконечная череда кирпичей, п
роносившаяся мимо Сальваторе, когда он падал. Я перегибаюсь через перила
моста, и на меня несется с ревом разноцветная волна.

Он смотрит на луну. Следит взглядом, как она перемещается по небу. Сальват
оре закрывает глаза, как ему кажется, всего лишь на минуту, но когда открыв
ает их снова, луна уже ускользнула. Теперь он видит ее лишь краешком глаза
. Он глядит на канаты ремонтной люльки. Он бы мог вылезти по ним, да только н
е может пошевелиться. Даже голову не может повернуть. Сначала ветер, пото
м тучи по небу, дождь, заливающий лицо и одежду, холодящий кожу между задра
вшейся брючиной и носком. Сальваторе слышит вдалеке крики. Греческие мат
росы, пьяные, шатаясь, пробираются по мостику, а за ними Ц шиканье, болтов
ня, хихиканье проституток, которых они хотят тайком протащить на корабль
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78