Бил нас до полусмерти, оставил без гроша, в кон
це концов просто слинял. И это, по моему глубокому убеждению, худшее из пре
ступлений.
Она запихивает вещи в мешки, наваливается на них, чтобы утрамбовать.
Незачем ходить выяснять, что он такого натворил, Дол. Все это вот туточки.

Она завязывает на мешке узел.
А ты, Шерлок, этого до сих пор не понял?
И Роза рассказывает, как нашла его ремень. Больше она ничем делиться не го
това. Я этого не помню, но, когда ее слушаю, в животе у меня что-то переворач
ивается. Что-то мокрое и скользкое.
А вот это, я думаю, тебя заинтересует. Или тоже выбросить?
На линолеуме груда фотографий. Я наклоняюсь рассмотреть их: маленькая Се
леста, бесконечные мужчины в костюмах, улыбающиеся женщины. Четыре ребен
ка сидят рядком на диване. Наши имена написаны ручкой Ц Роза, Люка, Фрэн, Д
ол Ц и стрелочки к каждой.
Наверное, чтобы она не забыла, говорит Роза.
Меня больше всего интересует Фрэн. Она сидит, обняв меня за плечи, а глаза
получились смазанные Ц моргнула не вовремя. Тоненькая прядь волос в угл
у рта, а рот приоткрыт Ц она что-то говорит. Не помню что. Наверное, шутит. Ч
тобы я улыбнулась в камеру.
На полу рядом с Розой лежит открытая мамина сумка. Из ее недр вываливаютс
я другие истории: пожелтевший газетный снимок, на котором двое мужчин; де
тские четки, потемневшие от времени; выщербленные игральные кости. Мне э
то ничего не говорит. Старые рецепты блюд, которых я никогда не пробовала.
Рождественские открытки от людей, которых я не знала. Про Фрэн больше нич
его.
Вот, говорит Роза, наклоняясь к груде снимков. Ты здесь хорошо вышла.
Сквозь трещины на фотографии проглядывает кремовая бумага. Края обтреп
ались Ц ее часто рассматривали. Две маленькие девочки. На старшей засте
гнутый на все пуговицы клеенчатый плащик с белой отделкой, воротник заве
рнут, словно ее одевали второпях. Хоть фотография и черно-белая, сразу пон
ятно, что волосы у нее рыжие Ц они реют вокруг головы огненными язычками.
Через плечо у нее замшевая сумка, она вцепилась в замочек, сурово смотрит
в объектив. Похожа на кондуктора в автобусе. Не забудьте оплатить п
роезд!
Малышка с ней рядом плачет, вскинув вверх кулачки. Я даже не сразу понимаю
, что это я. Я внимательно изучаю снимок, подношу его так близко к глазам, чт
о крохотная левая ручка расплывается в белое пятно. На обороте нервным м
аминым почерком написано:

Люка, 2 года с Деллорес, Дорлорес, Долорес, 3 нед.

Мое имя дважды перечеркнуто и всякий раз написано по-другому, словно она
еще не привыкла к новому ребенку.
Это я, говорю я Розе.
Ага, усмехается она. Целиком и полностью.
Фантомная боль возвращается. Я никогда раньше не видела своей руки.

восемнадцать

В кино похороны обычно проходят на утопающем в зелени кладбище, под сень
ю старых деревьев. И обязательно идет дождь. Камера дает крупным планом л
иству или расплывчато ствол дерева, а затем отъезжает, чтобы показать фи
гуру в черном, стоящую поодаль от остальных скорбящих. Если это мужчина, т
о он медленно затягивается сигаретой, если женщина, то руки у нее прижаты
к груди, а на вуали поблескивают капли дождя. Когда я бреду по грязной троп
инке, которая выведет к маминой могиле, мне вдруг приходит в голову, что я
никогда прежде не бывала на похоронах. Наверное, мне везло.
Мы идем следом за священником и несущими гроб. Глаза их устремлены на жел
тую сосну гроба. На каждом черный галстук. Обветренные лица и одинаковые
перчатки Ц а то их можно было бы принять за горюющих близких.
Мамина могила на склоне холма, обращенного к ремонтным мастерским: сквоз
ь дымку тумана я ухитряюсь разобрать имя Перуцци. Вдалеке Ц размытые си
луэты жилого квартала. Машины едут по дороге, проходящей за кладбищем, не
сбавляя скорости Ц несмотря ни на близость смерти, ни на плохую видимос
ть. В конце дороги резкий поворот с неожиданным светофором, и тишину врем
я от времени прерывает резкий скрип тормозов. На другой стороне дороги
Ц россыпь цветочных киосков. Названия разные, а цветы одинаковые. Мужчи
на в костюме тормозит у обочины и мчится на ту сторону, рискует жизнью, что
бы купить в последнюю минуту венок тому, кто уже мертв. Я его не знаю. Я осма
триваю надгробья. У тех, за которыми ухаживают, стоят в вазах лилии, но по б
ольшей части цветы увядшие, засохшие. Я ищу таинственных незнакомцев, пр
ячущихся в кустах, только никаких кустов здесь нет. Никто нежданный не по
явился.
У нас пестрая компания. Мы с Розой в разных оттенках темно-серого. Миссис
Рили в истошно-синем пальто напоминает королеву-мать, к лацкану криво пр
иколота тронутая ржавчиной брошка. Селеста рядом с двумя сыновьями смот
рится крошечной. Она одета безукоризненно Ц в черное, разве что шляпа с в
ызывающе широкими полями. В тусклом свете дня поблескивает длинная цепо
чка ее сумочки. Джамбо постоянно проводит рукой по аккуратно прилизанны
м волосам. Его беспокоит туман; туч нет, а капли все равно падают. Луис, увид
ев меня, отходит от матери, идет, подскакивая, по жухлой траве. Он доходит д
о вершины холма, закуривает, отбрасывает носком начищенного ботинка кус
очки дерна.
Тетушка Дол! Ну, мы с вами попали!
Он стреляет глазами в Розу, снова смотрит на меня. И заговорщицки наклоня
ется к моему уху:
Мама вне себя. Вчера вечером вы должны были вернуться со мной. Ох и влетело
же мне!
Луис, ты разве не сказал ей Ц я осталась дома, с Розой.
Я показываю на Розу. Понятно, что они друг друга знают, но не общаются. Роза
небрежно почесывает подбородок, глядит в небо, а Луис рассматривает горя
щий кончик сигареты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78