В магазине я застала отца, который сидел за столом, обхватив руками голову. Он услышал шаги на лестнице и повернул ко мне мертвеннобледное лицо.
– Что случилось? – спросила я, бросаясь к нему.
Он был слишком потрясен, чтобы произнести хоть слово, и лишь поднял руки в красноречивом жесте отчаяния, а после вновь закрыл ладонями глаза, издав глухой стон.
Моя рука потянулась было к его плечу, но вместо этого легла на отцовский джемпер, висевший на спинке его стула (я не имею привычки трогать людей без особой необходимости).
– Могу я чемто помочь? – спросила я. Наконец он заговорил слабым и дрожащим голосом:
– Нужно позвонить в полицию. Сейчас же, скорее…
– В полицию? Но что случилось, папа?
– Ограбление. – В его устах это прозвучало как «конец света».
Я осмотрела помещение магазина, недоумевая. Все было в полном порядке: запертые ящики стола не взломаны, книги на полках не тронуты, окно не разбито.
– Шкафчик, – простонал отец.
Я начала понимать, в чем дело.
– Если ты о «Тринадцати сказках», то они наверху, в моей комнате. Я взяла эту книгу почитать.
Отец уставился на меня снизу вверх. Его лицо вместе с облегчением и радостью выражало сильнейшее изумление.
– Ты взяла ее почитать?
– Да.
– Ты ее взяла?
– Ну да.
Его тон меня озадачил. Я все время брала книги из магазина, и он прекрасно это знал.
– Но Вида Винтер?..
И тут я поняла, почему он так удивлен. Я всегда читала только старые романы. По одной простой причине: мне нравятся «правильные» развязки. Бракосочетание и смерть, благородная жертва и чудесное избавление, трагический разрыв и счастливое воссоединение, крушение всех надежд и осуществление мечты – именно такие вещи, на мой взгляд, составляют финал, которого стоило дожидаться, переворачивая страницы. Этому должны предшествовать разного рода приключения, опасности и коллизии, ставящие героев перед нелегким выбором, притом что все хитросплетения сюжета ловко распутываются автором в самом конце. Подобные развязки гораздо чаще встречаются в старых романах, и потому я предпочитала их новым.
Я мало что знала о современной литературе. Отец неоднократно поднимал эту тему во время наших ежедневных бесед о книгах. Он читает так же много, как я, но круг его интересов гораздо шире, и я очень ценю его мнение. В точных, выверенных фразах он старался передать мне то чувство прекрасной грусти, что охватывало его по прочтении романов, показывавших беспредельность человеческих страданий, противопоставить которым человек мог лишь терпение и стойкость. Он говорил о романах с открытым финалом, чье эхо звучало в его голове много дольше, чем отзвуки громких эффектных концовок. Он объяснял, почему такая неопределенность трогает его сердце сильнее, нежели предпочитаемые мною стандартные «смертельносвадебные» закругления сюжета.
Во время этих бесед я всякий раз выслушивала его с величайшим вниманием, согласно кивая, но затем бралась за старое. Отец меня за это не осуждал. Мы с ним были полностью согласны в одном: на свете слишком много книг, чтобы все их можно было прочесть за одну человеческую жизнь, и потому желательно гдето провести черту, заранее ограничив сферу своего чтения.
Помнится, както раз отец даже порекомендовал мне Виду Винтер:
– Вот современный автор, который может тебе понравиться.
Но я так и не добралась до ее сочинений. Зачем тратить время на живых, когда есть еще масса не открытых мною давно умерших писателей?
И вот теперь я вдруг среди ночи спустилась вниз, чтобы взять «Тринадцать сказок» из заветного шкафчика. Так что удивление отца по этому поводу было вполне законным.
– Мне вчера пришло письмо, – начала я. Он кивнул.
– Оно было от Виды Винтер.
Отец поднял брови, но ничего не сказал, ожидая продолжения.
– Она приглашает меня к себе. Хочет, чтобы я написала ее биографию.
Отцовские брови приподнялись еще на несколько миллиметров.
– Я никак не могла заснуть и решила просмотреть эту книгу.
Я ждала ответной реплики, но ее не последовало. Отец глубоко задумался, о чем свидетельствовала рассекшая его лоб морщина. Так и не дождавшись окончания этой паузы, я перешла к вопросам:
– Почему она хранится в шкафчике? Что в ней такого ценного?
Отец отвлекся от своих мыслей и наконецто подал голос:
– Отчасти потому, что это первое издание самой первой книги самого знаменитого из ныне живущих англоязычных авторов. Но главным образом потому, что это книга с типографским дефектом. Каждое последующее издание выходило под названием «Сказки о переменах и потерях». Без упоминания об их числе. Ты заметила, что сказок на самом деле не тринадцать, а двенадцать?
Я кивнула.
– По всей вероятности, сначала их действительно было тринадцать, однако в последний момент одна сказка была исключена из сборника, а с оформлением обложки вышла путаница. В результате книга была издана под первоначальным названием, но только с двенадцатью сказками. Пришлось изымать из продажи весь тираж.
– Но твой экземпляр…
Нашел прореху в неводе. Одна пачка книг была по ошибке отправлена в магазин в Дорсете, и некий посетитель купил эту книжку еще до того, как недоразумение обнаружилось и до магазина дошло письмо с требованием завернуть всю партию. Тридцать лет спустя этот человек узнал, что книга представляет немалую ценность, и продал ее одному букинисту. А в сентябре имущество этого букиниста было выставлено на аукцион, где я ее и приобрел. На доходы от авиньонской сделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22