Я снова просмотрел тетрадь. Один лист оказался вырванным. К сожале-
нию, в прошлый раз я ее только перелистал, и сейчас никак не мог вспом-
нить, что же могло быть на этих страницах.
Пересмотрел заново все записи. Ничего интересного, если не считать
рисунков на полях.
Спать лег рано, приняв соответствующие меры против непрошеных визите-
ров.
23 марта
Первый допрос Долорес Сальенте. Все получилось совершенно неожиданно.
Я готовил себе завтрак, когда она пришла на кухню.
- Доброе утро, мистер Клинч!
- Доброе утро, сеньора!
- Можете называть меня Долорес.
- Благодарю вас!
Она села на табуретку. Я невольно залюбовался ею, до того она была
хороша в кружевном пеньюаре. Пахло от нее уже знакомыми мне духами.
Я предложил ей кофе.
Она сидела опустив глаза, пока я жарил яичницу. Женщины обычно плохо
умеют скрывать волнение. В таких случаях их выдает напряженная поза. До-
лорес несколько раз порывалась что-то сказать, но не решалась. Пришлось
прийти ей на помощь:
- Вы хотите меня о чем-то спросить?
- Да.
- Пожалуйста!
- Почему... почему вы меня не допрашиваете?
Я рассмеялся.
- А почему вы решили, что я должен вас допросить?
Она взглянула мне в глаза, и я почувствовал, что это крепкий орешек,
гораздо крепче, чем можно было предположить. Во взгляде мексиканки было
нечто такое, что трудно определить. Какая-то смесь страха и твердой ре-
шимости бороться до конца. Раненая пантера, приготовившаяся к прыжку.
- Ведь вы меня, наверное, подозреваете в убийстве Майзеля, - сказала
она спокойным тоном, будто речь шла о совершенно обыденных делах.
Нужно было чем-то сбить этот тон, и я спросил:
- Зачем вы вчера заходили ко мне в комнату?
Она побледнела и закусила губу.
- Случайно. Я привыкла поддерживать в ней порядок, и вчера совершенно
машинально...
- Не лгите, Долорес! Вы вырвали лист из тетради. Почему? Что там было
такого, что вам обязательно понадобилось это убрать?
- Ничего. Клянусь вам, ничего особенного!
- И все же?
- Ну... там были стихи... и я боялась, вы неправильно поймете... Сло-
вом, все это личное.
- Где эти стихи?
- У меня в комнате.
- Пойдемте!
Несколько секунд она колебалась.
- Ну что ж, пойдемте!
В коридоре мы столкнулись с Лоретти. Нужно было видеть выражение его
лица, когда я вслед за Долорес входил в ее комнату.
- Вот! - Она протянула мне сложенный вчетверо тетрадный лист.
На полях, рядом с данными гравитационных измерений, были нацарапаны
стихи, которых раньше я не заметил.
Когда со светом фонаря
Смешает бледный свет
Мертворожденная заря,
В окно вползает бред.
И то, что на меня ползет,
Огромно, жадно и безлико.
Мне страшно, раздирают рот
В тиши немые спазмы крика.
Мне от него спасенья нет.
Я тяжесть чувствую слоновью...
И говорят, что этот бред
В бреду я называл любовью.
- Эти стихи посвящены вам?
- Не знаю, возможно.
- Он был вашим любовником?
- Нет.
- Он вас любил?
- Да... кажется.
- А вы его?
- Нет.
Я вернул ей листок со стихами. Мне он был не нужен, а ей... Кто раз-
берется в душе женщины, да еще к тому же и красивой.
- Как умер Эдуард Майзель?
- Он застрелился.
- Где?
- Около шахты.
- Кто его обнаружил?
- Милн.
- Как там очутился Милн?
- Эдуард не пришел ночевать, и Милн отправился его искать.
- Милн принес труп на базу?
- Нет, он прибежал за нами, и мы втроем...
- Куда стрелял Майзель?
- В голову.
- Рана была сквозная?
- Не знаю. Череп был сильно изуродован, и я...
- Договаривайте!
- И я... Мне было тяжело на это смотреть.
- И все же вы его собственноручно кремировали?
- Я обязана была это сделать.
- Вам кто-нибудь помогал?
- Энрико.
Я задумался. Тут была одна тонкость, которая давала повод для размыш-
лений. Долорес, видимо сама того не замечая, называла Майзеля и Лоретти
по имени, а Милна - по фамилии. Это не случайно. Очевидно, отношения
между членами экспедиции были в достаточной мере сложны.
- Как вы думаете, почему застрелился Майзель?
Я намеренно немного отпустил поводья. Сделал вид, что верю, будто это
самоубийство. Однако во взгляде Долорес снова мелькнул страх.
- Не знаю. Он вообще был какой-то странный, особенно последнее время.
Я его держала на транквилизаторах.
- Он всегда был таким?
- Нет, вначале это не замечалось. Потом он стал жаловаться на бессон-
ницу, ну а после взрыва...
- Он прибегал к снотворному?
- О, да!
Еще одна загадка. Если убийца - Долорес, то ей проще было его отра-
вить. Ведь она врач и сама должна была определить причину смерти. Проще
простого - вкатить смертельную дозу наркотика, а в заключение поставить
диагноз: паралич сердца. Нет, тут что-то не то! И все же откуда у нее
этот страх? Я вспомнил слова Лоретти о яде, который могут подсыпать в
пищу. Они все тут чего-то боятся. Не зря же питаются только консервами.
Остерегаются друг друга? Бывает и так, когда преступление совершено со-
обща.
Я решил провести разведку в другом направлении.
- Что вам известно о взрыве в шахте?
- Почти ничего. Эдуард сказал, что это от скопления газов.
- В это время кто-нибудь был на рабочей площадке?
- Мы все были на базе. Взрыв произошел во время обеда.
В каждом допросе есть критическая точка, после которой либо допраши-
ваемый, либо следователь теряет почву под ногами. Я чувствовал, что нас-
тупает решающий момент, и спросил напрямик:
- Взрыв в шахте мог быть результатом диверсии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19