Когда они вернулись в колледж после каникул, она позвонила ему.
– Привет! Давай встретимся.
Он шел рядом с ней, пиная ногой кусочки льда, попадавшиеся по дороге, стараясь избегать ее взгляда.
– Ты не звонил, – проговорила она, беря его за руку. – Я скучала по тебе.
– Да, – сказал он, отводя глаза, – я тоже.
– Ноэль, – взмолилась она. – В чем дело?
Он пожал плечами.
– Ничего. Ничего, просто я очень занят, вот и все.
Джинни произнесла, едва сдерживая слезы:
– Ты не хочешь меня больше? – Светлые волосы развевались по ветру, а лицо было бледным.
– Мне нужно работать, Джинни, – твердо ответил он.
– Я думала, что знаю тебя, – потрясенно ответила она, ее чудные голубые глаза наполнились слезами.
– Ты не знаешь меня, Джинни, меня – настоящего. На самом деле я не существую.
– Будь все проклято! – вскричала она. – Будь проклято!
И она решительно зашагала по дорожке, волосы разлетались на ветру.
Ноэль печально смотрел ей вслед, пока она не скрылась, и потом вернулся к себе в комнату, к своим занятиям. Занятия и работа всегда должны быть на первом месте. Но Джинни никогда не узнает, как отчаянно он тосковал по ней. Он был так одинок, как никогда в своей жизни.
33
Неяркое солнце проникало сквозь листву каштанов, освещая лужайку на южной стороне Лаунсетон-Холла, ласково касаясь поднятого вверх лица Пич и скользя по ногам причудливой, все время меняющейся мозаикой.
Гладкая, как бархат, лужайка простиралась до цветника, где были посажены розы, и террас, а за ними возвышался дом. Усадьба Лаунсетон-Холл была построена во времена королевы Анны сэром Эдуардом Лаунсетоном, третьим баронетом. Розовый кирпичный дом живописно вписался в складки Вилтширских гор и ярким пятном выделялся в зелени парка. Прекрасная сосновая аллея серебристым каскадом спускалась со склона горы к озеру, в самом узком месте которого красовался мостик, сделанный по рисунку с китайской фарфоровой тарелки. Греческие ели украшали спуск с горы к восточной стороне озера, где открывался вид на дом, особенно великолепный при заходе солнца.
Все окна Лаунсетон-Холла были распахнуты вечернему солнцу, а на лужайке то здесь, то там мелькали фигурки по-летнему одетых людей, которые медленно собирались у чайного столика. Одетые в белую фланель игроки в крикет, благодарно раскланиваясь, покидали поле с лунками под всплески аплодисментов зрителей, дети перешептывались и смеялись, расплескивая лимонад по траве, а ошалевшие от жары собаки радостно подбирали кусочки торта. В тени старинного каштана музыканты оркестра Лаунсетон Магны «Сильвер Бэнд», сидя на маленьких стульчиках, с раскрасневшимися лицами под шикарными остроконечными шапочками, оживляли теплый голубой английский вечер веселыми мелодиями Гилберта Салливана.
Пич отдыхала в кресле с полузакрытыми глазами, погрузив босые ноги в прохладную зеленую траву. Это была изумительная английская сценка – и настолько же изумительно скучная. Она приехала сюда сегодня вместе с Мелиндой и миссис Сеймор в надежде увидеть Тома, но он был в Кембридже. Когда Мелинда пригласила Пич погостить, она нарисовала восхитительные картины английской деревенской жизни. Пич представляла утренние прогулки по лесу с прекрасно выдрессированными собаками, вечерний чай со слойками и, возможно, одним прекрасным длинным летним вечером, в романтических зеленоватых сумерках, встречу с красивым, мечтательным англичанином. Но все вышло не совсем так. Если вы не увлечены верховой ездой в сопровождении отвратительно ведущих себя собак и не любите жить в сыром, несколько обветшавшем доме, где ничего не менялось на протяжении, по крайней мере, столетия, то такая деревенская жизнь не для вас.
Пич выпрямилась в полосатом полотняном кресле, подбирая тяжелые волосы и открывая шею. В самом деле, англичане иногда смущали ее. Взять, например, Мелинду – ей шестнадцать лет, столько же, сколько и Пич, а она в огромных количествах поглощает торты, которые просто убивают ее фигуру, и носит прошлогоднее хлопчатобумажное платье, которое на ней вот-вот лопнет. И все же Мелинда была нежной, сдержанной, полной очарования и необыкновенно милой. Вероятно, в восемнадцать лет она выйдет замуж, угрюмо размышляла Пич, и у нее будет целый выводок ребятишек, за которыми нужен постоянный присмотр.
Такое будущее, конечно, не для Пич – это она решила твердо. Слава Богу, ее «романтический» период закончился. Когда ей исполнилось шестнадцать, она неожиданно расцвела, грудь, которая так долго была для нее предметом огорчений, из бутонов превратилась в чашечки распустившихся цветов, бедра слегка налились, ноги стали длинными, стройными и уже не выглядели тоненькими палочками. Было так приятно, когда на танцах в Л’Эглоне мальчики наперебой приглашали ее на танец, и удивительно – оказалось, что она прекрасно умеет флиртовать. Наблюдая и стараясь подражать Джулианне, Пич незаметно для себя научилась этому. И было приятно замечать, что Джулианна относится к ней немного ревниво. Неожиданно все мальчики оказались вокруг Пич, и иногда это было приятно, а иногда – раздражало, особенно на вечеринках, где все напивались, потому что считали это развлечением, а потом разбредались по темным комнатам и занимались там Бог знает чем.
Теперь в жизни Пич долгие годы не будет места для мужчин. Она собиралась уехать в Радклифф, потому что там хороший колледж, и дядя, Себастио до Сантос, живущий в Бостоне, сможет присматривать за ней. Затем она пойдет на курсы бизнеса и менеджмента и впоследствии сможет помогать Джиму на предприятиях де Курмонов, восстанавливать их былую славу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153