Потом появилась рыжеволосая танцовщица с гибким, извивающимся, как у змеи, телом, подвижная, как ртуть; выскользнула загадочная восточная девушка-певичка, закутанная в тончайшие расшитые китайские шелка – ее притягательность была в таинственности и недосказанности. Тайна, неожиданность, налет порочности, энергия комического, грациозного – Поппи поняла, что именно это восхищало мужчин.Однажды вечером она совершила сенсационный выход в «Максим», и ее сразу же обступили официанты и метрдотель. Она была закутана в свою баснословную накидку до пола из серебристо-серой лисы, под которую она надела струящееся платье из серого шифона от Люсиль, туго стянутое у шеи и талии. Ее волосы пламенели и волновались на фоне холодного серого цвета и пять восхитительных ниток «жемчугов шлюхи» мерцали, оттеняя спокойную белизну ее кожи. Все мужчины в ресторане оглянулись и неотрывно смотрели на Поппи, женщины рассматривали ее придирчиво, почуяв новую опасную соперницу, всплывшую в их тесном мирке острой конкуренции. Но она не обращала внимания на маленькие записки и бутылки шампанского, посылаемые ей заинтригованными новыми поклонниками, покачивая головой и улыбаясь легкой загадочной улыбкой. Она была здесь, чтобы смотреть и учиться, а не быть частью этого места. Но на душе у Поппи было тревожно – она до сих пор не знала, как и где она будет вербовать своих «девочек».Симона Лалаж вот уже пятнадцать лет была одной из самых известных и дорогих куртизанок Парижа – роскошная женщина, и очень высокого мнения о своей красоте. Она не была умна, но унаследовала врожденную хитрость многих поколений фермеров из Лангедока, и у нее было тело, которое дало бы сто очков вперед любой начинающей семнадцатилетней певичке из мюзик-холла. Рано ввязавшись в суровую борьбу за жизнь, она сколотила состояние в драгоценностях и банкнотах, но Симона никогда не забывала, чем обязана Жаку Нобелю, который положил начало ее успешной карьере. И, проехав три квартала от своего дома до дома № 16 на рю-де-Абрэ, она платила ему долг благодарности.С тех пор, как четыре месяца назад Жак позвонил ей и сказал, что Франко Мальвази просил ее помочь Поппи – но только так, чтобы Поппи не знала об этом, Симона вплотную занялась этим делом. Именно она позвонила агенту по недвижимости и указала ему нужный дом на нужной улице, который затем купила Поппи; именно она позаботилась о том, чтобы прислали подходящих рабочих, которые закончили отделку дома в кратчайшие сроки; и именно она позвонила своему старому другу – метрдотелю в «Максим», чтобы тот встретил Поппи соответствующим образом и посадил ее за самый удобный столик на виду. Симона знала всех, кто был признанным «кем-то» в Париже; она всегда держала нос по ветру и была в курсе всех скандалов, слухов и новостей, тенденций в моде и общественной жизни. Казалось, она знала о том, что случится, даже до ТОГО, как это случалось. В Париже поговаривали, что если вам надо узнать все, то просто спросите Симону Лалаж.Ее сверкающий лимузин остановился у дома № 16 на рю-де-Абрэ, водитель выскочил, чтобы распахнуть перед ней дверь, прежде чем поспешить по ступенькам и позвонить в звонок. Молоденькая горничная в чопорном черном платье и белом переднике из органди с оборками открыла дверь, почтительно слушая, как шофер сообщал ей, что мадам Лалаж хочет видеть мадам Мэллори.Симона критически огляделась, обратив внимание на красивые персидские ковры и коврики, изысканную мебель в классическом стиле, мягкие прелестные тона драпировок и уйму цветов – и пустой серебряный поднос на столике, предназначенный для, по меньшей мере, дюжины визитных карточек. Их отсутствие подсказало Симоне, что еще никто вообще не навестил Поппи.Но она поняла, что Париж скоро будет у ног владелицы всего этого, увидев Поппи, спускавшуюся к ней по застеленным голубыми коврами ступенькам. Девушка была еще молода, элегантна – заслуга лучших кутюрье, – и выбор голубино-ceporo цвета был просто находкой! Ее красивые своенравные рыжие волосы были слегка подколоты по бокам и, подстриженные настоящим мастером, падали на плечи роскошными волнами. Выражение ее голубых глаз было несколько высокомерным, хотя сам взгляд был смущенным. Поппи еще не научилась скрывать своих чувств, подумала Симона, но по себе она знала: на это нужно время. Жак Нобель предупредил ее, что Поппи очень умная девушка. И, судя по этому дому и этим баснословным жемчугам, она уже одержала свою первую победу!– Моя дорогая, – сказала Симона, скользя навстречу Поппи и протягивая ей руку в дорогой сиреневой лайковой перчатке, под стать ее платью. – Вам просто нельзя посылать открывать дверь такую молоденькую девушку – это не годится. Вам нужно нанять дворецкого.– Дворецкого? – повторила Поппи удивленно.– Естественно, – Симона улыбнулась своей знаменитой улыбкой, демонстрируя пикантные ямочки на своих свежих круглых щеках. – В доме такого размаха вы должны иметь соответствующий плат прислуги – иначе что подумают люди? А в Париже, моя милая, очень важно, что подумают люди. И вас легко обвинят в отсутствии нужного стиля.И когда Поппи озадаченно посмотрела на нее, Симона добавила резко:– Милая, мы так и будем стоять все время в холле? Или, может, вы пригласите меня на чашечку чая?– Чаю? О, конечно, конечно, – просияла Поппи; после всех этих недель одиночества, увидев гостью, она искренне обрадовалась, и готова была выпить чаю с кем угодно. А кроме того, она знала, кто такая Симона Лалаж, и она казалась просто подарком небес. Конечно, Симона знала все, чего не знала Поппи.– Меня привело сюда любопытство, – проговорила Симона, ее цепкие карие глаза замечали каждую деталь в оформлении роскошной комнаты, пока она пила жасминовый чай из красивой лиможской чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109