Вместе с длинноногими, изысканными манекенщицами они ездили от одного модельера к другому, снимая каждое представление. Она заряжала камеры, проверяла экспонометры и часами сидела на телефоне в своем великолепном, отделанном пурпуром и позолотой гостиничном номере, обеспечивая студии и автомобили, а также заказывая столики в уже до отказа переполненных ресторанах, потому что в этот древний город съехалось огромное количество самых известных в мире владельцев магазинов, самых важных издателей журналов мод, не говоря уже о журналистах и популярных фотографах. Милан просто трещал по швам.
Сон стал недосягаемой мечтой, и она успевала лишь посидеть немного в кафе в галерее или на виа Монтенаполеоне рано утром или поздно вечером, быстро глотая густой черный кофе с тремя ложками сахара, чтобы как-то поддержать свой усталый организм, а заодно впитывая в себя все разговоры, сплетни, доносившиеся с соседних столиков. Она допоздна работала в нагретых софитами студиях, стараясь успокоить Брахмана, когда он метался по студии, ероша руками свои волосы и неистовствуя по поводу платьев, которые модельер обещал прислать ему первому и которые в итоге оказались у их конкурентов, или одежды, которая доставлялась или слишком поздно, или ее вообще не привозили. Усталые манекенщицы томились в ожидании и курили в укромных уголках, вымученные предыдущей работой, понимая, что и завтра будет то же самое.
Даная и здесь была тем незаменимым человеком, который успокаивал разгулявшиеся нервы манекенщиц, когда они прохладным утром дрожали в вечерних шифоновых платьях. Она вытирала им слезы, делая это очень аккуратно, чтобы не размазать макияж, на который были потрачены часы, когда они вывихивали лодыжки, позируя для Брахмана на предательски неустойчивых высоких каблуках и прогуливаясь на них по мощеным мостовым, скользким после дождя. Но макияж все равно портился от слез, и их красивые лица снова гримировал усталый художник по гриму, который уже знал, что не успеет к началу демонстрации мод.
Но Данае удалось заглянуть в тот мир, о котором она даже не догадывалась. Она увидела, какими невидимыми нитями связаны модельер и его манекенщицы во время очередного показа мод. Она с удивлением обнаружила, что таинственный подиум и зал, переполненный искушенными издателями журналов мод и сверхкритически настроенными владельцами магазинов одежды, готовых бурно приветствовать модельера с его удивительным успехом или остаться равнодушными к коллекции одежды, сочтя ее «не внесшей ничего нового» или «слишком умеренной», музыка и избранная публика, вспышки света, напряженная атмосфера, темперамент – все вместе было ей гораздо интереснее, чем любые съемки в студии.
Она навсегда запомнила тот день, когда Брахман протянул ей фотокамеру и сказал:
– О'кей, теперь она твоя. Посмотрим, что ты сможешь с ней сделать, Даная.
И она тут же стала фотографировать показ моделей Криция, стараясь уловить ритм, движение и динамику происходящего на пленку. Когда поздно вечером они получили негативы из лаборатории – по городу их развозил курьер на мотоцикле, – Даная внимательно просмотрела снимки Брахмана, а потом свои собственные и поймала себя на мысли, что никто бы не увидел между ними разницы. Именно ее снимок появился в последнем журнале «Повседневная женская одежда», но, конечно же, с фамилией Брахмана под ней. Но все равно она очень радовалась этому.
Они прилетели в Рим, где должен был состояться прием по случаю всеобщего праздника моды, на котором собирались модельеры Италии, а также более пятисот знаменитостей со всего мира.
Даная прошмыгнула в свой номер, чувствуя себя Золушкой, мечтавшей о бале, всей душой надеясь, вопреки здравому смыслу, что Брахман возьмет ее с собой. Впервые она никуда не спешила: не надо было сломя голову кидаться к такси, чтобы привезти забытые где-то туфли, не надо воевать с итальянцами о неправильно забронированных студиях, и ей показалось, что она осталась забытой, в стороне от происходящего вокруг. Завтра они вылетают в Париж, и все начнется снова, а сейчас она сидела одна в своем гостиничном номере, а весь Рим готовился к приему.
– Даная! – раздался крик Брахмана, стучавшего в ее дверь. – Даная, ты готова?
Ее сердце екнуло, она подбежала к двери.
Брахман очень красиво выглядел в белом фраке. У него был вид усталого от светских развлечений человека. Он широко улыбнулся ей, проходя мимо нее в комнату.
– Ты решила, что я оставлю мою бедненькую, трудолюбивую, маленькую Данаю дома, не так ли? – сказал он, протягивая ей белую карточку. – Сегодня вечером в одной комнате соберется больше знаменитостей, чем ты и я, вместе взятые, когда-либо увидим еще. Вот пропуск для прессы. Захвати камеру, Даная, и отправляйся туда…
– Но, Брахман… У меня нет подходящей одежды… – слабо возразила она.
– Надень то, что ты обычно носишь, – бросил он через плечо, выходя из комнаты в коридор. – Ты для меня всегда красивая.
От такого неожиданного комплимента у Данаи закружилась голова. Счастливая, она бросилась к гардеробу. Она наденет новую, чистого шелка белую блузку, которую купила в божественно маленьком магазинчике на виа Монтенаполеоне и стоившую три ее недельные зарплаты, а также черные бархатные брюки, которые она купила за удивительно низкую цену и которые сидели на ней, как вторая кожа.
Через час Даная была готова. Она гладко причесала недавно вымытые волосы назад, но они все равно уже начали завиваться. Атласная блуза была без воротника, и Даная решила украсить открытую шею массивной золотой цепочкой, а изящные уши – такими же клипсами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152