– Ты имеешь в виду Перикла Джейго… Ну хорошо. Я уверена, что любая женщина была бы не прочь сесть рядом с ним… Он эксперт по современному искусству, ты знаешь?
– Тетя Катриона! Мне просто необходимо сесть рядом с ним! Если ты этого не сделаешь, больше я к тебе не приду.
– Детка! Тебе не следует мне угрожать. Конечно, твое место рядом с ним. – Она ослепительно улыбнулась Каролине. – Видишь, как твоя старая тетка тебя любит? – добавила она, направившись в сторону своих друзей и оставив Каролину со счастливой улыбкой на лице.
Перикл Джейго был владельцем известного художественного салона-галереи на Мейфэар. Он был высоким человеком, с благородным выражением лица, которое недоброжелатели объясняли его редеющей шевелюрой. Ему можно было дать около тридцати пяти лет. Но когда он занял место рядом с Каролиной, она видела перед собой только его красивые синие глаза. Некоторое время он молча изучал ее взглядом знатока, устанавливающего подлинность и стоимость картины, приписываемой Караваджо, и не очень уверенного в ее происхождении. Наконец, улыбнувшись ей, он сказал:
– Я хотел с вами познакомиться, как только вы вошли в комнату. Скажите мне, вы знаете ранний портрет Гойи, на котором изображена женщина с маленькой черной собакой на коленях? Ваши темные глаза и волосы напомнили мне ее… Наверняка в вас течет испанская кровь.
Каролина застенчиво улыбнулась и ответила, что предки ее были из Шотландии, но эту картину она знает.
Они заговорили об искусстве, и она нашла, что его взгляды были не менее интересны, чем его глаза. Потом они обсудили Венецию, его любимый город, который тут же стал и ее любимым тоже. Он похвалил ее платье, самую последнюю модель от Алаис, продававшееся в «Моди» и которое, как она опасалась, останется неоцененным старомодными приятелями ее тети. Но сейчас она была очень рада, что надела именно его. А что собственно, поинтересовался Перикл, она делает в «Моди», если знает об искусстве так много? Он как раз ищет кого-то, кто мог бы помогать ему в его галерее… Может быть, Каролину заинтересует его предложение?
Перикл уехал сразу после ужина, чтобы проводить свою красавицу домой, но бросив напоследок выразительный взгляд через плечо на Каролину. В такси, возвращаясь домой, Каролина внимательно изучила его визитную карточку… Галерея Джейго, Хилл-стрит, Лондон, W. I ПЕРИКЛ ДЖЕЙГО – буквы были четкие, жирные и крупные. Очевидно, он был немногословным человеком, но с большим вкусом. Она жаждала увидеть его снова.
Через несколько дней она появилась у него в салоне, желая выяснить все детали своей будущей работы, и нервно дожидаясь его в тесном кабинете позади салона. По этому случаю она оделась очень тщательно, перемерив три платья, прежде чем остановилась на ярком желтом ворсистом пальто от Лагерфельда с широкими плечами и черными галунами спереди. Под него она надела простой черный кашемировый свитер и юбку. Она чуть не умерла от разочарования, когда из смежной комнаты появился совершенно другой человек, который сообщил ей, что Перикл слишком занят с клиентом, чтобы лично побеседовать с ней, но просит ее приступить к работе как можно раньше и что получать она будет столько, сколько в «Моди» плюс двести фунтов ежемесячно. Для Каролины это было целое состояние. Окрыленная, переполненная большими надеждами, она вернулась в «Моди» и сообщила новость миссис Майклз.
Первую неделю галерея показалась ей просто тюрьмой. Перикл почти все время отсутствовал – во вторник он улетел на «Конкорде» в Нью-Йорк и вернулся в среду, а потом улетел в пятницу на все выходные в Париж. Каролина же была полностью предоставлена самой себе. Но картины были интересными, особенно неизвестных молодых художников, к которым Перикл стал проявлять интерес в последнее время. Галерея Джейго была известна во многих странах, и в ней всегда было много посетителей – коллекционеров, просто зевак и покупателей. Она же могла наконец найти применение своему таланту организатора тем, что начала собирать данные для следующего каталога и проверять сертификаты на подлинность картин.
В следующую пятницу Перикл пригласил ее на обед, и они долго сидели в «Каприсе», укрывшись в уголке и не замечая остальных посетителей. Она рассказала ему о школе и Кембридже, о том, что очень любила театр, а он в это время сидел, откинувшись, на стуле и внимательно смотрел на нее своими пронизывающими насквозь синими глазами, отчего ее бросало в жар. Ей казалось, что, слушая ее, он думал совсем о других вещах.
А через несколько дней он пригласил ее уже поужинать в удивительный японский ресторан с изумительно вкусной едой. Они сидели на циновках, сняв обувь, и их обслуживала настоящая японка в кимоно. Саке была теплой, еда изысканной; и от того, что они сидели босые на циновке, скрытые традиционными японскими ширмами, Перикл настолько освоился, что расстегнул жилет и ослабил галстук. Он нежно поцеловал ее в щеку, когда такси остановилось у дверей ее дома, и она, едва очутившись в постели и закрыв глаза, стала мечтать о нем – таком сдержанном и воспитанном, таком далеком и таком красивом. На следующей неделе Перикл спросил ее, не хочет ли она побывать с ним на аукционе Сотби, и, естественно, она с радостью согласилась, надеясь прогуляться с ним по Бонд-стрит. Но она подпрыгнула от удивления, когда он попросил ее зайти за билетами в «Свиссэр», потому что аукцион должен был состояться в Женеве, куда они отправляются на следующий день в одиннадцать часов.
На аукционе Перикл пришел в бешенство, когда небольшая картина, которую он планировал купить для своего клиента, была продана в американский музей за неожиданно астрономическую сумму, которая, по его мнению, была на пару нулей завышена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152