– О! Они уже здесь! – воскликнула она.
Джон рассмеялся, увидев, как она заспешила на верхнюю площадку лестницы встречать гостей. Она выглядела такой юной и очаровательной в плотно облегавшем ее голубом шелке и в пышной кремовой юбке! В волосах у нее были цветы, а в ушах сверкали бриллиантами и сапфирами серьги, которых он не видел с той поры, когда еще была жива его мать.
Нанятый лакей открыл дверь, и озадаченная Лилли увидела, как он поднимается по лестнице с серебряным подносом для писем, на котором лежит визитная карточка.
– Госпожа Браттл Уайт свидетельствует свое почтение, мэм, – сказал лакей.
Лилли схватила с подноса карточку и прочла. С ее лица исчезло выражение радостного возбуждения, и она молча передала ее мужу.
– «Госпожа Браттл Уайт сожалеет, что из-за непредвиденных обстоятельств не может присутствовать сегодня на приеме», – прочел вслух Джон. – Не расстраивайся, Лилли, – утешая жену, проговорил он. – Старуха, вероятно, подхватила летнюю простуду. В конце концов, ей, как ты знаешь, уже за семьдесят.
Тут же подъехал еще один экипаж, и лакей снова принес им карточку. На ней было написано то же самое.
– «Госпожа Джеймс Адамс сожалеет…» – читал озадаченный Джон. – Но это же моя тетка! – воскликнул он. – Она многие годы ждала моей свадьбы. Ничто не могло бы помешать ей увидеть мою жену. Что происходит? Уж не охватила ли Бостон какая-нибудь эпидемия!
Одна за другой перед подъездом дома останавливались кареты, но ни одного гостя не было, а были одни лишь визитные карточки приглашенных с написанным от руки одним и тем же словом: «сожалеет».
Лакеи бесстрастно продолжали ждать гостей на лестнице, а швейцар расхаживал по вестибюлю. Играла музыка, а шампанское и закуска во всем своем дорого стоившем великолепии томились в столовой.
Лилли выпрямила спину и стала словно бы выше. Подняв подбородок и призвав на помощь все свое достоинство, она поднялась по лестнице в свою комнату. Там она постояла у окна, глядя на вереницу шикарных карет, двигавшихся вверх по Маунт-Вернон-стрит. С каждой из них сходил кучер, который поднимался на крыльцо, чтобы положить на серебряный поднос очередную карточку. «Ох уж эти «сожалеющие леди», – горько думала Лилли, догадываясь об истинной причине. Она через свой брак породнилась с каждой приличной бостонской семьей – и не была принята ни одной из них. Она понимала, что отныне в ее доме больше не будет приемов. Ни одного и никогда.
Джон узнал правду от своей тетки позднее, тем же вечером. Причиной всему была бывшая кухарка, теперь нанявшаяся к госпоже Браттл Уайт и выпустившая кота из мешка в тот самый день, на который был назначен прием.
– Она ирландка, такая же, как и я, – сказала она своей новой хозяйке. – И была у него экономкой. Она уволила всех нас, когда решила выйти за него замуж, чтобы занять соответствующее положение в свете. Она всегда корчила из себя аристократку. Никому не пришло бы в голову даже подумать, что она настоящая леди, а не такая же, как все мы, ирландская служанка.
Следующим утром господин и госпожа Адамс спешно отбыли в продолжительное свадебное путешествие за границу, оставив за своей спиной не утихавший скандал.
34
После того как я покончила с покупками в Голвее, а Шэннон с Эдди обследовали прилавки в книжном магазине Кении и купили себе ореховые прогулочные трости и великолепной расцветки мохеровые пледы – слава Богу, без ирландских трилистников, – мы отправились на ленч. За кружками гиннеса, который закусывали копченой семгой с пресным хлебом, не таким хорошим, как у Бриджид – такого-то нигде больше не было, – мы говорили о Лилли. Эдди сказал, что, по его мнению, она была своевольной эгоисткой, хотя обладала и некоторыми подкупающими качествами. Шэннон же заметила, что Лилли вызывает у нее жалость, потому что она, такая молодая, была испорченной и довольно глупой, хотя фактически в этом и не было ее вины.
– Ах, – сказала я, – вина ее была в том, что она оговорила Финна О'Киффи.
– Вы слишком мягкосердечны, – сказал Эдди, принимая сторону мужчин.
– Вовсе нет, – возразила Шэннон. – Кроме того, если бы Финн и Дэниел остались в Арднаварнхе, они кончили бы ровно тем же, с чего начали, – конюхом и скотником. Но посмотрите, как повернулась их жизнь.
– Ах, – запротестовала я, на этот раз с ноткой таинственности в голосе. – Но вы же не дослушали до конца эту историю. Как вы можете видеть, я расставила по местам всех ее персонажей, тонко наметила их связи между собой, рассказала об их жизни, но не все. Далеко не все.
В ответ они рассмеялись.
– Мы это знаем, – хором прозвучали их голоса. – Нам придется подождать. Всему свое время.
Я отодвинула в сторону тарелку и допила свой гиннес. И мы снова обратились к судьбе Дэниела.
* * *
Дэниел О'Киффи сходил в парикмахерскую, где ему коротко подстригли его рыжую шевелюру и привели в порядок разросшуюся лохматую бороду. Прежде чем отправиться к Мэтью Кини, он купил себе новую одежду. Чистый и опрятный, с деньгами в кармане, он чувствовал себя на вершине благополучия, шагая по Принс-стрит, где по пути завязал с десяток знакомств.
Босс Уорда предложил ему сесть. Осмотрев гостя изучающим взглядом, он отметил его новый костюм и самоуверенную улыбку, а также новое выражение умудренности на лице гостя.
– Ну, О'Киффи? – обратился к нему хозяин кабинета. – Ты пришел вернуть мне мои пятьдесят долларов?
– Вот именно, сэр. – Дэн положил на стол деньги. – Но пока еще без обещанных вам мною золотых часов.
Кини оставил полсотни лежать на столе между ними и сказал:
– Стало быть, как я понимаю, твое предприятие не было слишком успешным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156