Кэл удивленно посмотрел на нее:
– Видите ли, Кэл, вы изложили мне свою официальную биографию. Это можно прочитать в любом справочнике «Кто есть кто?» А мне бы хотелось знать, что вы за человек. Где вы живете? Чем вы занимаетесь в свободное время? Что вам нравится? Что вам не нравится? Какое у вас хобби – кроме политики, разумеется. Она сделала небольшую паузу и добавила: – Есть ли у вас возлюбленная, та самая единственная?
Кэл молча смотрел на нее.
– Не таитесь, – продолжала Джини. – Представьте себе, что мы – герои романа Сомерсета Моэма, отрезанные снежной бурей от внешнего мира. Мы коротаем время, рассказывая друг другу о своей жизни…
Кэл улыбнулся, и Джини облегченно вздохнула: меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал, что единственное ее хобби – собирать сплетни про знаменитых политиков.
– У меня нет «той самой единственной», как вы изволили выразиться, – проговорил Кэл. – У меня нет времени на женщин. Это, конечно, не означает, что я дал обет безбрачия: если «та самая» встретится на моем пути, я не стану сопротивляться.
Джини рассмеялась.
– О, я вас понимаю! Я сама такая – ни на что не хватает времени…
Кэл поднял бокал:
– Давайте выпьем за тех, кто не похож на нас.
– Скажите, Кэл, – спросила Джини, отпивая шампанское, – как люди становятся политиками? Это прирожденное свойство? Талант? Может быть, политик похож на музыканта или художника? Или этого можно добиться собственным трудом?
Кэл внимательно посмотрел на Джини: ему нравилась эта девушка.
– Кажется, я начинаю понимать, почему из вас получился хороший корреспондент, – сказал он. – Вы умеете задавать нужные вопросы, вы заставляете собеседника вывернуть душу наизнанку. Вы, наверное, сами понимаете, что отказаться отвечать такой девушке – преступление. Не сказал бы, что у меня какой-то особый талант, но я всегда жил политикой. У меня дома всегда обсуждали политиков за ужином, за ланчем и даже за завтраком. Часто эти обсуждения превращались в самые настоящие баталии! Я решил посвятить себя политике очень рано. Помню, мне было семь лет, когда родители взяли меня в Вашингтон. Им хотелось, чтобы я увидел столицу, почувствовал ауру власти. Помню, как потрясли меня широкие проспекты и величественные административные здания. Мне показалось тогда, что даже Париж не может сравниться с этим городом. Честно говоря, мне до сих пор так кажется. Я часто вспоминаю себя семилетним мальчишкой – простым мальчишкой из Бронска, которого папа с мамой привезли посмотреть на Белый Дом. Я твердо решил стать политиком. Мне хотелось работать именно там – в Белом Доме, в том самом месте, где принимались решения, определяющие судьбу моей страны. Я готов был начать с самого малого – лишь бы это было связано с Белым Домом. Позвали бы меня работать почтальоном – я согласился бы без малейших колебаний. Лишь бы войти в эти двери. Теперь, много лет спустя, я по-прежнему убежден, что нет ничего интереснее и важнее политики.
– Можно только позавидовать вашей цельности, – с восторгом произнесла Джини. – Все говорят, что вам обеспечена головокружительная карьера.
Кэл пожал плечами:
– Возможно. Я отношусь к этому спокойно. Если карьера не будет мешать работе, я не против.
– Говорят, вы редкая птица – честный политик.
– Надеюсь, это действительно так, – серьезным тоном ответил Кэл. – Но хватит обо мне. Расскажите теперь, что вдохновляет вас, Джини Риз?
Она задумалась на какое-то мгновение, потом произнесла:
– Честно говоря, сама не знаю. Может быть, я до сих пор пытаюсь доказать маме, что я на что-то способна. Хотя мамы давно уже нет в живых. У нее была такая трудная жизнь. Наверное, я стараюсь добиться чего-то в жизни ради нас обеих.
Кэл с сочувствием посмотрел на Джини: грустно, если неоплатный долг перед умершей матерью – единственный источник ее творческого вдохновения.
– Хотите искупить грехи вашей матери? – спросил он. Джини улыбнулась:
– Слишком громко сказано… – Она внимательно посмотрела на Уоррендера. – Скажите, а что питает ваше пресловутое политическое честолюбие?
– Пресловутое честолюбие? – недоуменно переспросил Кэл.
– Ну, конечно, – улыбнулась Джини. – Неужели вы не читаете газеты? Вам ведь уделяют немало внимания. Помнится, недавно читала: «Прирожденный политик, в недалеком будущем – возможный кандидат в президенты». – Она поправила рукой волосы. – Так где же вы все-таки живете, мистер Уоррендер? Постойте… Попробую сама догадаться… Гостиница «Уотергейт»?
– Как вы догадались?
– Все очень просто. Неженатый политик должен жить, во-первых, поблизости от Белого Дома и прочих правительственных учреждений, а во-вторых, в таком месте, где за ним бы ухаживали. «Уотергейт» – идеальное место. Там ведь отличный сервис – горничные, прачечная, рестораны, магазинчики, где можно купить новую рубашку и галстук…
– К тому же, это недалеко от вашего дома, – с улыбкой перебил ее Кэл. – Может, позовете меня в гости на обед собственного приготовления? Признаюсь честно, надоели мне эти официальные приемы с их протокольными угощениями…
– Держу пари: вы думаете, что я не умею готовить. Спешу вас разочаровать. Я научилась кулинарному искусству у бабушки.
– Она была хорошей стряпухой?
– Не то слово. Хотя, справедливости ради, готова признать, что такой еды, как эта, – Джини поднесла ко рту ложечку с шоколадным муссом, – она не делала. Вообще-то, я не ем сладкого. Видите, как меняется поведение людей, отрезанных от внешнего мира снежной бурей? – Она кокетливо улыбнулась. – Начинаешь терять над собой контроль.
Уоррендер посмотрел на Джини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199