Макс – просто прелесть. – Менчу повела глазами в сторону двери и чуть прищурилась, как бы приглашая Хулию понаблюдать исподтишка за кем-то, только что вошедшим. – Тут Пако Монтегрифо. Из «Клэймора». И он нас заметил.
Монтегрифо был директором мадридского филиала «Клэймора». Высокий интересный мужчина около сорока, он одевался со строгой элегантностью итальянского князя. Его пробор был так же безупречен, как его галстуки, а улыбка открывала великолепный ряд зубов, слишком безукоризненно ровных, чтобы быть настоящими.
– Добрый день, сеньоры. Какая приятная неожиданность.
Он стоял, пока Менчу знакомила его с Хулией.
– Я видел некоторые из ваших работ, – сказал он, узнав, что это она занимается ван Гюйсом. – Могу сказать только одно: изумительно.
– Благодарю вас.
– Не за что: это не комплимент. Не сомневаюсь, что и «Игра в шахматы» будет сделана на том же уровне. – Он снова обнажил в профессиональной улыбке белый ряд зубов. – Мы возлагаем большие надежды на эту доску.
– Мы тоже, – отозвалась Менчу. – Такие большие, что вы и представить себе не можете.
Монтегрифо, видимо, уловил что-то необычное в тоне, каким были произнесены эти слова, потому что в его карих глазах появилось выражение настороженного внимания. А он совсем не дурак, подумала Хулия. Монтегрифо тем временем вопросительно кивнул в сторону свободного стула.
– Меня, правда, ждут, – сказал он, – но несколькими минутами я располагаю. Вы позволите?
Он сделал отрицательный знак подошедшему было официанту и сел напротив Менчу. Он по-прежнему излучал приветливость, но теперь в ней ощущалось некое осторожное ожидание: так прислушиваются, не повторится ли раздавшийся вдали неясный звук.
– Что, какие-нибудь проблемы? – спокойно спросил он.
Менчу покачала головой. Абсолютно никаких проблем. Никаких причин для беспокойства. Но Монтегрифо и не выглядел обеспокоенным: лицо его выражало просто вежливый интерес.
– Возможно… – Менчу слегка поколебалась, – возможно, нам придется пересмотреть условия нашего договора.
Воцарилось неловкое молчание. Монтегрифо глядел на Менчу с тем выражением, с каким смотрят на клиента, не способного вести себя надлежащим образом.
– Уважаемая сеньора, – произнес он наконец, – «Клэймор» – фирма весьма серьезная.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – хладнокровно парировала Менчу. – Но при работе над ван Гюйсом обнаружены важные детали, которые значительно увеличивают ценность картины.
– Наши эксперты не усмотрели таких деталей.
– Исследование картины было проведено уже после вашей экспертизы. Эти находки… – тут Менчу снова на секунду словно бы засомневалась, нужно ли продолжать, и это не прошло незамеченным, – они не на виду.
Монтегрифо повернулся к Хулии. Лицо его отражало энергичную работу мысли, взгляд стал ледяным.
– Что вы обнаружили? – спросил он мягко, как исповедник, побуждающий к признанию.
Хулия в нерешительности смотрела на Менчу.
– Мы не уполномочены, – вмешалась Менчу. – Во всяком случае, на сегодняшний день. Сначала мы должны получить соответствующие инструкции от моего клиента.
Монтегрифо едва заметно пожал плечами, затем светски неторопливо поднялся.
– Мне пора. Прошу извинить.
Казалось, он собирался еще что-то добавить, но ограничился тем, что с любопытством посмотрел на Хулию. Он вроде бы даже и не беспокоился ни о чем. Только, прощаясь, выразил надежду – глядя на Хулию, но явно адресуясь к Менчу, – что находка, или открытие, или что бы то ни было, не повлияет на достигнутую договоренность. После чего, уверив дам в своем совершеннейшем к ним почтении, отошел от столика и, пройдя через весь зал, подсел к другому, занятому какой-то парой, – по-видимому, иностранцами.
Менчу сокрушенно разглядывала свой бокал.
– Я здорово сваляла дурака.
– Почему? Рано или поздно он все равно узнал бы.
– Да, да. Но ты не знаешь Пако Монтегрифо. – Она отпила глоток и, приподняв бокал, взглянула сквозь него на аукциониста. – Вот ты думаешь: он весь такой светский, такой воспитанный, а он со всей своей светскостью, если бы только был знаком с доном Мануэлем, сию же минуту понесся бы к нему, чтобы разузнать, в чем там дело, и выкинуть нас за борт.
– Ты так думаешь?
Менчу саркастически хмыкнула. Уж она-то хорошо знала Пако Монтегрифо.
– У него бульдожья хватка, отлично подвешен язык, никаких проблем с совестью, а запах возможной сделки он чует за сорок километров. – Она с восхищением прищелкнула языком. – А еще говорят, что он занимается нелегальным вывозом произведений искусства и что никто так, как он, не умеет подмазываться к сельским священникам.
– Тем не менее он производит приятное впечатление.
– Да он просто этим живет: тем, что производит приятное впечатление.
– Я только не понимаю: если ты знаешь о нем такие вещи, почему ты не обратилась к кому-нибудь другому…
Менчу пожала плечами. Да, ей много чего известно о Пако Монтегрифо, но какое это имеет значение? У «Клэймора» ведь репутация безупречная.
– Ты что, спала с ним?
– С кем – с Монтегрифо? – Менчу расхохоталась. – Нет, детка. Он совершенно не в моем вкусе.
– А по-моему, он вполне, вполне.
– Просто у тебя сейчас такой возраст, голубушка. Лично я предпочитаю негодяев без полировки – таких, как Макс: у них всегда такой вид, что они вот-вот залепят тебе пару пощечин… В постели они лучше, а если смотреть в перспективе, то и обходятся намного дешевле.
– Вы, разумеется, еще слишком молоды.
Они пили кофе за китайским лакированным столиком, возле большого эркерного окна, густо увитого зеленью: Из старого фонографа лились звуки «Музыкального приношения» Баха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19