— усмехнулся конунг. — Что ж, я принимаю твою кольчугу. Скажи об этом Старому.
Конунг брал кольчуги берсерков, Старый давал волшебный напиток. Об этом знал каждый воин, но не каждый намеревался стать вождем. Они мечтали о славе и женщинах, надеясь уцелеть, и припрятывали добычу. А юный Рюрик, отдав долю конунгу, никогда не забывал о Старом, оставляя себе только надежды. Он был нищ, над ним смеялись, но его богатством была эта надежда.
Старый финн жил в просторном шалаше отдельно от воинов, никогда не греясь у их костров, не распевая их песен и не участвуя в пирах. Он собирал травы и коренья, варил зелье, лечил раненых и гадал по горящим листьям. Умел изгонять хворь и напускать порчу, и его боялись больше, чем самого конунга.
— Конунг принял мою кольчугу, Старый.
Это была единственная фраза, которую посвященный имел право сказать. Затем полагалось лишь отвечать на вопросы. Но Старый молчал, и Рюрик молчал, и так продолжалось долго.
— Берсерки никогда не становятся конунгами.
— О моих мыслях судить тебе, Старый.
Старый финн в упор смотрел на него. Остро, не мигая: Рюрик видел запавшие глаза сквозь космы длинных волос, которыми Старый всегда прикрывал лицо.
— Золото дает мне силы. Только золото. И чем больше его тяжесть, тем больше у меня сил.
Это не было вопросом, но требовало ответа. Рюрик понял, вынул меч и вонзил его в землю перед собой.
— Я принимаю твою клятву, и моя сила будет с тобой, если запомнил, от чего она зависит.
Рюрик молча положил руки на перекрестье меча. Его сила была в оружии.
— Ты веришь своему мечу?
— Он заменит мне кольчугу.
Из шалаша вышел молодой прислужник. Кроме этого пригожего юноши был еще безъязыкий горбун медвежьей силы и ярости. Рюрик слышал, что юноши менялись каждый год, но горбун не знал ни замены, ни износа. Старый финн подождал, пока прислужник, вымыв в ручье миски, не скроется в шалаше. Потом сказал, понизив голос:
— Волшебный напиток дарует отвагу, но крадет расстояния. Иногда кажется, что враг дальше, иногда, что он совсем рядом. Говорю не тебе, а роднику своей силы. Родники могут только журчать. Ты понял меня?
— Твой родник будет приносить тебе золото молча.
— Я принимаю и эту клятву. Волшебное питье пьют по очереди из одного кубка, который я заново наполняю до краев из священного сосуда. Не выказывай удивления, когда придет твоя очередь. Не сражайся славянским мечом: он длиннее и требует ясного сознания, а не бесстрашия берсерка.
Вскоре разведчики донесли о богатом торговом караване, который шел в озеро Нево [1]. Охрана была велика, предстояла битва, засаду выслали заранее, но берсеркам дали отдохнуть. В туманном сыром пред-рассветье их разбудили, долго вели низиной, и только боевой шлем конунга поблескивал впереди, в густом, как дым, тумане. А больше шлемов ни у кого не было. Ни шлемов, ни кольчуг, и даже мечи воины несли в руках. В тот день Рюрик стал берсерком, а ведь был ненамного старше Сигурда. Ненамного…
Остановились на низком топком берегу. За камышами ждали узкие легкие лодки, гребцы уже сидели на веслах. Берсерки проходили друг за другом, и Старый финн перед последним шагом протягивал каждому кубок. Когда настала очередь Рюрика, он принял кубок: на дне был ровно глоток, но он пил долго, будто сосуд был наполнен до краев…Рюрик улыбнулся. — всегда лучше побеждать хитростью, а ту хитрость так никто и не разгадал. Он был берсерком, он много битв провел в одних кожаных штанах, но зелье не туманило мозг, а отвагу он черпал в себе, а не в кубке. Он стал не только конунгом дружины, но и князем славян и сегодня имел право выпить столько, сколько было нужно, чтобы вернуться в лучшие годы. Впереди его уже ничего не ожидало: все было в прошлом. Только в прошлом… Он протянул руку, но опять не успел взять кубок. Издалека донесся тяжкий звон: охрана била мечами в щиты, оповещая о нежданных гостях. Потом залаяли собаки, и в избу вошел Сигурд.
— Послы Великого Новгорода, конунг.
— Убери кубок, зажги светильники.
Он не сменил домашнее корзно на парадное, не сбросил с ноющих колен меховую полсть и решил не вставать навстречу послам. Личная сила уходила из старого тела, рука уже ощущала тяжесть кубка, но Один вселил, в него великий дух варяжских конунгов, и послы должны были увидеть и почувствовать мощь этого духа.
— Зови послов, Сигурд.

3
Послов было трое. Рослый боярин в богатой шубе, второй, пониже, в кольчуге, но без меча, и отрок с чем-то длинным, завернутым в старую рогожу. Все трое отбили поясные поклоны, коснувшись пола перстами.
— Великий князь Рюрик! — зычно провозгласил боярин, торжественно произнося каждое слово. — Господин Великий Новгород велел сказать, что подтверждает принесенную тебе роту [2] и желает тебе здоровья и долгих лет.
Это было обычное вступление, и Рюрик безмолвно ждал, что за ним последует. Опасность заключалась в рогожном свертке, который держал отрок; что в нем находилось, Рюрик мог только гадать, но сесть послам не предложил, потому что главное еще не прозвучало.
— Ты прекратил смуту, установил порядок и судил по справедливости. Великий Новгород помнит об этом, закрепив за тобой навечно право твоего княжеского полюдья для кормления дружины и положенную долю за то, что ты, князь Рюрик, вершишь справедливый суд. Твой боярин принимает сейчас наши дары.
«Главный дар — в старой рогоже, — подумал Рюрик. — Что же приготовил мне Великий Новгород?…»
— Меж тобой и нами никогда не стояли злые туманы. После того как ты подавил мятеж Вадима, Новгород не чинил препятствий и не устраивал заговоров. Ты охранял торговые пути и творил порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17