- А молоко отцу я сам отнесу. Я как раз с ним потолковать хотел…
И он направился к крыльцу.
Кориль высунулась в окно. Возле развешанного мокрого белья стояла коза и задумчиво обнюхивала рукав рубахи.
- Нята! - с досадой крикнула Кориль. - Отгони козу! Ты что, не видишь, эта скотина опять жует белье! Привяжи ее!
Женщина проследила, как Нята привязала козу, и вздохнула.
- Неумеха, - пробормотала она.
- Ну перестань. - Симон сел к столу и налил чаю, заваренного с листьями мяты. - Не такая уж она и неумеха.
Кориль положила перед ним буханку свежего хлеба, испеченного с сушеной черной смородиной, придвинула тарелку с соленым маслом и ломтями мягкого деревенского сыра.
- Не знаю, Симон. Какая-то она… Кориль замялась, подбирая слова. - Мы относимся к ней, как к родной, ты же видишь. С той самой поры, как взяли ее совсем малюткой. - Она машинально передвинула тарелки. - Ну, ты помнишь, у нас со Смили долго не было своих детей… я думала - по моей вине. Я боялась, кто захочет жить с бесплодной женщиной? - Сестра говорила, не глядя на брата. - Мужчинам нужны сыновья. Потому и обрадовалась подкидышу. Ты же знаешь, есть такое поверье: если бездетная семья возьмет в дом подкидыша, то обязательно пойдут свои дети. Так все и получилось, через год после того, как подбросили Няту, родился Гретчен, а потом двойняшки Эшер и Юмас, через два года - Ронти, следом за ним - Нимур.
Кориль поглядела в окно: Нята, подоткнув серую выцветшую юбку, мыла крыльцо.
- Смили никакого различия между детьми не делает, любит ее как родную дочь, - добавила она с гордостью, не замечая, как похолодели глаза брата. - Хотя, по правде сказать, пользы от нее мало. Бестолковая, несмышленая… С малышами помогает да козу пасет.
- Ну и пусть пасет.
- Симон, ей уже пятнадцать лет! - с досадой проговорила сестра. - А ума у нее меньше, чем у десятилетней.
- Кориль, она просто немного не похожа на остальных, вот и все, - мягко сказал Симон.
- Да уж… Только кто ее возьмет замуж, такую?
Симон нахмурился.
- Что, уже есть кто-то на примете? - недовольно поинтересовался он.
Сестра затрясла головой:
- В нашей деревне ей жениха не найти. Парни на нее не больно-то смотрят.
- Вот и хорошо, - с облегчением проговорил Симон.
- Что ж тут хорошего, если девица в пятнадцать лет сидит у родителей на шее? - кисло спросила Кориль.
Симон задумался, глядя в окно. Сестра просеивала муку на лепешки, малыш ползал у ее ног, зажав в кулачке ложку.
- Я вот что думаю, - он похрустел пальцами - дурная привычка, за которую его постоянно ругала жена. - Сидит на шее, да… Может быть, мне забрать ее в Доршату? Пусть поживет у нас. Дом большой, а дети, сама знаешь, выросли, отдельно живут.
Кориль помолчала.
- Симон, она мне дома нужна. - Голос сестры звучал недовольно. - Я через два месяца рожу, кто будет глядеть за Нимуром? Няньку нанимать? А Нята будет в Доршате развлекаться? Конечно, там у вас жизнь-то богатая… ты говорил, у тебя и прислуга есть? Небось жена твоя и палец о палец не ударит?
Симон снова похрустел пальцами.
- Хорошо, - вздохнул он. - Тогда на следующий год. Я приеду летом, Нимур уже подрастет…
Кориль повела плечом. Ей было досадно, что брат так привязан к девочке. Уж лучше бы на этом месте оказался кто-нибудь из сыновей!
- Ты же сама говоришь - Нята для вас обуза, замуж ей здесь не выйти, - уговаривал Симон. - Так что же?
- Пожалуй, - неохотно проговорила Кориль. - Конечно, твои-то сыновья уж взрослые… Как они? - спросила она, помолчав. - Ты говорил, старший продолжает семейное дело? Выучился на лекаря?
- А? Ну да, - поспешно сказал Симон. - Выучился, конечно. Хорошее ремесло, не хуже других. Так как насчет Няты? Посоветуйся со Смили, само собой, - добавил он.
- Да согласится он, - недовольно проговорила сестра. - «Одним ртом меньше» - вот что он скажет.
С утра Кориль отправила Няту на речку, велела начистить хорошенько крупным песком кухонную утварь: тарелки, кастрюли, сковородки. Медная посуда в небогатой деревне считалась роскошью, и Кориль очень гордилась подарками брата. Симон захватил пару кастрюль и пошел вместе с девочкой.
- Ловко ты управляешься, дядя Симон! - заметила Нята, споласкивая блестящее круглое блюдо. Коза бродила неподалеку, с любопытством поглядывая на людей.
- Я - старый солдат! - бодро ответил тот, натирая песком медную крышку, пока она не засияла, словно солнце. - А солдат должен уметь все!
Он полюбовался на собственное отражение в начищенном медном боку кастрюли и добавил:
- Ну или почти все.
Симон потянулся за тарелкой, раздумывая, не сказать ли Няте о том, что собирается забрать ее в Доршату. Несколько раз он порывался сообщить девочке новость, но в конце концов решил: скажет после того, как сестра поговорит со Смили. Симон был уверен, что тот не станет возражать, ну а если вздумает - придется побеседовать с ним еще разок. Хотя и в первый-то раз подонок перепугался так, что чуть в штаны не наложил. Симон сжал губы, полируя большую тарелку. Ему был хорошо знаком тип людей, подобный Смили. Такие храбрятся только перед слабыми. Пара ударов кнутом быстренько развязывает им язык, а пара сломанных пальцев убедят продать с потрохами родную мать.
- Вот что я тебе хочу сказать, Нята… - начал было Симон, но осекся: из ивовых зарослей донесся истошный рев.
- Это Юмас! - Нята выпрямилась, бросив кастрюли. - Наверное, опять подрался с Эшером! Эти близнецы - не разлей вода, драчливые, как петухи!
Из ивовых кустов вывалился один из близнецов. Трехлетний Юмас исступленно орал, размазывая по круглому лицу слезы и сопли. При виде такого безграничного отчаяния главный палач Доршаты несколько растерялся.
- Юмас, ты чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118