то подозрительные личности, что были у Никиты на даче, то какие-то грязные и немытые городские бомжи, то гулкие просторные залы художественного музея. Неподалеку от музея, многозначительно поглядывая на вход, прохаживался взвод милиционеров.
В шесть утра она проснулась окончательно и поняла, что заснуть больше не удастся. Прошлепала в ванную, мрачно посмотрела на себя в зеркало, плюнула: радоваться, скажем прямо, было нечему. Соображая, как жить дальше, Сати размазала по лицу тональный крем, поняла, что жить дальше не хочется, оделась, накинула черную куртку, засунула в рюкзак непрочитанные газеты и потащилась на автобус.
Народу на остановке не было. Сати сначала удивилась, потом вспомнила, что день субботний и горожане еще спят. Автобус подошел почти пустой, только кондукторша сонно покачивалась на своем месте, да молодая мама с ребенком сидела у окна. Сати доехала до речного вокзала, пересекла сквер, поднялась к редакции и долго звонила в дверь, дожидаясь вахтера.
– Что, никто еще не подошел? – вяло спросила она, расписываясь в журнале за ключ от кабинета. – Отдела рекламы тоже нет еще? Ну, блин… а сами обещали к восьми часам подтянуться.
– Ты первая. – Вахтер, не отрывая глаз от кроссворда, почесал карандашом в голове. – Гора в Африке?
– Килиманджаро? – предположила Сати. – Только если это не в Африке, я не виновата. У меня по географии тройка была.
– Нет, не Килиманджаро… две буквы лишние… Так, ладно… Река в Египте?
– Может, Нил?
– Столица Гондураса?
– Чего?!
– Ладно, без твоей помощи обойдусь, троечница… Вот, письмо тебе, – сказал вахтер, роясь в коробке. – Держи. От кого это? Что, небось опять рекламодатели на банкет зовут?
Сати взяла конверт.
– А… это из музея, – пояснила она, взглянув на адрес. – Приглашение на выставку. У них в понедельник…
Внезапно она замерла.
– Ну, это-то ты должна знать… Море, омывающее самую северную…
Не дослушав, Сати схватила рюкзак и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись на четвертом этаже, она открыла редакцию и топоча промчалась на свое место.
В кабинете было тихо, пахло пылью и старыми газетами. Сонно гудел кондиционер.
Трясущимися руками Сати разорвала плотный белый конверт. На стол выпал прямоугольник глянцевой бумаги с красиво написанным текстом в золотой рамочке. Сати пробежала глазами строчки, села, потянулась к телефону, но тут же снова вскочила.
– Спокойно, спокойно, – сказала она вслух, безуспешно стараясь взять себя в руки. Поняв, что это все равно не получится, Сати подошла к столу я набрала номер Никиты. Потянулись длинные гудки.
– Ну, давай же! Давай! Бери трубку!
Однако трубку взял не Никита, а его жена.
– Алло? – произнесла она. Голос у нее был красивый, хорошо поставленный и весьма богат интонационно. Сати мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке.
– Ой… Марина… – смущенно пробормотала она. – Привет, это Сати. Позови Никиту, пожалуйста, мне он по делу… по работе… срочно-срочно… очень нужен, в общем.
– Минутку. – Было слышно, как она положила трубку и отошла.
Сати перевела дух.
В трубке зашуршало, послышался сонный хриплый голос.
– Ну, але… – недовольно произнес сисадмн. – Какая сволочь звонит в восемь часов ночи?
– Никита! – панически зашипела Сати, на всякий случай озираясь по сторонам. – Это я. Приезжай в контору, быстро! Кажется, я придумала, как меч из музея спереть.

Сисадмин приехал минут через двадцать. Изнывавшая от нетерпения Сати, заслышав шум мотора, всякий раз подбегала к окну, но вместо знакомой «японки» видела сверкающие роскошные джипы, неторопливо подъезжавшие к зданию Управления железной дороги, что располагалось напротив редакции.
Наконец во дворе взвизгнули тормоза и белая «тойота» остановилась как вкопанная. Хлопнула дверца. Сати бросилась вниз по лестнице, споткнулась о подшивку газет и чуть не полетела по ступенькам кубарем.
На лестнице показался Никита.
– Где тебя носит! – зашипела Сати, перегибаясь через перила. – Шевелись быстрее!
– Где надо, там и носит, – огрызнулся Никита, прыгая через две ступени.
Сати понеслась обратно в пустую редакцию, Никита потопал следом.
– Слушай, – начала было она, но тут же умолкла и подозрительно вгляделась в помятую физиономию приятеля.
– Ты что, напился вчера?
– Ну а если и напился, – пробурчал тот и покосился в зеркало на стене. Зеркало отразило слегка опухшую небритую физиономию вполне бандитского вида. – Твое какое дело? Напьешься тут… от жизни такой.
– Да… видок у тебя… – сочувственно проговорила Сати. – Хочешь, за пивом схожу?
– Не надо. Я в три часа ночи спать лег, – хмуро пояснил Никита. Он уселся за стол Хамера, бесцеремонно сдвинув в сторону бумаги криминального корреспондента. – А в восемь ты меня уже разбудила. Я все думал, думал… Вдруг эта банда ко мне припрется ночью? Дочку напугает… Жене придется что-то объяснять… Или к тебе заявится. Начал тебе звонить, а телефон не отвечает. Все, думаю! Они уже у тебя! Собрался ехать, а…
– Я его отключаю на ночь, – пояснила Сати. – А сотовый разрядился. Чаю хочешь?
– Давай. А к чаю у вас ничего нет? Я не завтракал.
Сати прошла в закуток, заваленный подшивками старых газет и журналов. Там на маленьком столике, заставленном кружками, стоял электрический чайник. Она щелкнула кнопкой и принялась шарить в недрах стола в поисках угощения. Из угощения обнаружились лишь окаменевшие пряники – подарок какого-то рекламодателя.
Никита с сомнением поглядел на пряники, взял один и постучал по столу.
– Монолит! Сколько они у вас валяются?
– Что? Пряники? А… с месяц, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96