Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.
- Поклон тебе, Боград, за веру!
Венед ответил тем же - легким поклоном. Тем временем Боромир
обратился к своим соседям-приближенным:
- А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?
- С тобою мы, Боромир-Непоседа. Веди,- хором отозвались те,- и
войско наше с тобою.
- Ну, а Вы, витязи-храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш,
Брячеслав?
Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их
силу и удачу неизменную.
Непоседа повернулся к Тарусу:
- Вот тебе и войско, Чародей!
И тут вскочил Тикша.
- А меня что же, и пытать не надобно? А, Боромир?- крикнул он с
жаром.- Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?
Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:
- Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе,
или в чьей? Я иду, стало быть и ты не останешься.
Тикша смутился, порозовел - все опрошенные и впрямь были
гостями, как это он сразу не догадался?
- А меня возьмешь, Боромир? - неожиданно послышался голос
Соломеи. Все повернулись к девушке.- Я-то не на службе.
- Гей, Соломея, девкам место в тереме у прялки, а не в походах.
Хорошо ли подумала?
Соломея гордо тряхнула русыми косами:
- Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и
сидеть привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми
меня, Боромир! Меня и сестру мою - Купаву. Не подведем!
Боромир ухмыльнулся:
- Как знаешь. А будете выть - высеку!
И подумал: "Огонь, не девки. Что одна, что другая. Попробуй, не
возьми, хлопот потом не оберешься. Запилят ведь..."
Тарус остался доволен - с таким войском можно было перевернуть
свет и самого Перуна подергать за седую бороду, не сильно,
слегка. Не сказал он только одного - во сто крат важнее Книги
Семидесяти Ремесел были для него три магических книги,
средоточие вековой мудрости и силы древних. Обладание ими
давало Тарусу невиданные доселе возможности и власть.
Выступить порешили через три дня.

Глава 4."Четыре берсеркера".
"Хей-я! Хей-я! "- раздавался над водой ритмичный слаженный
крик, и мерно излетали весла над волнами, и разом ныряли, без
брызг и плеска. И неслись, будто на крыльях, к чернеющему вдали
берегу четыре боевых драккара и еще пятнадцать ладей поменьше.
Девять дней минуло с тех пор, как видели воины землю в
последний раз. Правду сказал Рафер-длиннобородый; там, где
заканчиваются морские волны и лежит большая земля, густо
заросшая лесом, течет спокойная, как тихий майский вечер, река.
Течет на юг, куда держат путь воины Йэльма-Зеленого Драккара.
Но вскоре повернет она на запад, остановятся их верные ладьи,
им же предстоит далекий и опасный поход, через леса, через
чужую и непонятную землю. Но... так велели асы и он,
Йэльм-Зеленый Драккар, ведет своих датов. И легко и спокойно
ему, ибо с ним три брата - Ларс, Свен и Стрид, три сердца и три
дыхания, а когда они вместе - их хранит Один. Не вря звали их
"четыре берсеркера" и не зря боялись даты, викинги и заносчивые
южные конунги четырех боевых драккаров, первый из которых
зеленел на волнах, как молодая трава на оттаявшей земле.
Со скрипом ткнулся зеленый, исхлестанный морем, драккар по
имени "Волк" в каменистый речной берег, и первым на него ступил
Йэльм-ярл, вождь, старший среди четырех братьев-берсеркеров. А
потом сошли воины - сто и еще пятьдесят. Они уйдут в леса на
юг, уйдут, чтобы вернуться с заветной добычей или не вернуться
вовсе.
Когда последний дат ступил на траву и отзвучал прощальный клич,
гребцы погнали ладьи на север, к морю. Йэльм, приставив к
глазам ладонь, провожал их взглядом, пока самый крупный драккар
не стал маленькой точкой на горизонте, а после и вовсе не
исчез. Лишь тогда ярл повернулся к датам.
- Волею Одина мы оказались здесь. Волею Одина сюда же мы и
вернемся будущей весной, и будет с нами волшебный ларец
Мунира-ворона! Все в руках ваших, даты, вернуться ли домой для
славы и почестей и услышать сагу в свою честь, или сегодня в
последний раз увидеть морские волны.
И первым устремился в лесной неясный сумрак.
Далек был путь четырех берсеркеров, но долго мечи их оставались
и ножнах, а секиры у пояса. Солнце вставало и опускалось,
уходило за невидимый горизонт, а вокруг стоял лес, великий и
нескончаемый. Реки преодолевали на плотах, здесь же наспех
срубленых и бросаемых сразу после переправы; по частым болотам
или гуськом, пробуя дорогу перед собой длинными шестами.
Кормились тем, что распугивали по пути - кабанами, лосями,
птицей. Растянувшись длинной цепочкой даты пронзали чащу, как
игла пронзает звериные шкуры. И хоть непривычен северянам лес,
не пристало им пугаться и опускать головы.
Йэльм неутомимо мерял шагами чужую землю, задумчиво глядя под
ноги. Он вспоминал, как начался этот неожиданный поход - ведь
еще зимой Расмус и не заикался о ларце Мунира. Впервые старый
колдун заговорил о нем, когда стали спадать холода. Вечером, на
тинге, когда собрались старшие воины у Йэльма, посреди речи
Ларса-хевдинга, Расмус вдруг вскочил и схватился за голову,
словно огрели его палицей, а потом тихо сел и чужими глазами
оглядел датов. Йэльм это запомнил. Через два дня колдун
рассказал ему о ларце и тинг собрали вновь. Там и стало
известно, что пришло время асам-богам делиться с датами своей
силой и секретами, и выбрали они для этого Йэльма с
братьями-берсеркерами, голосом же их служил Расмус-Моргун,
седой колдун, переживший восемьдесят вторую зиму. Годы выбелили
его голову, согнули спину и ослабили члены, но не смогли
притупить разум и магическая сила не покинула старца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9