Мы отчаянно носились с ведрами, стараясь залить огонь, и ломали сучья, чтобы сбить его. Палатки нам удалось отстоять, хотя мы едва не задохлись в дыму и совершенно изнемогли, но вот джип, который Джордж оставил в полуразобранном виде, погиб. Мы не смогли его вывести из огня и теперь смотрели, как он пылает. Правда, нам сказочно повезло: в баках не было бензина. Тут вернулись наши рыбаки, и мы работали еще часов пять, судорожно ловя остатки воздуха в удушливом дыму, обожженные, с опаленными волосами. Руки у нас покрылись волдырями, ноги ужасно болели; наконец к закату мы справились с пожаром. Но долго еще в темноте мы поливали тлеющие головешки и курящийся слоновый помет.Когда я свалилась в полном изнеможении, небо было алым и густой дым клубился над землей. Я видела огромные стаи птиц, спасавшихся от огня, который переметнулся через дорогу и растекался по равнине. Что я могла поделать? Мне оставалось только надеяться, что пожар не повернет в ту сторону, где была Пиппа с малышами. Уже появились марабу, склевывавшие обгорелых насекомых, и я с горечью подумала о черепахах и улитках, которые не умели спасаться в подземные норы, как грызуны, ящерицы и змеи. Внезапно я услышала пронзительный рев слонов — они выбежали из пылающих зарослей и, громко трубя, побежали к реке. Их силуэты мелькали на фоне огня. И снова я стала молить судьбу — только бы все животные сумели вырваться из этого огненного ада. Я бесконечно устала, но в эту ночь не смыкала глаз, следя за догорающими деревьями, которые мы не сумели потушить, и прислушиваясь к малейшему подозрительному треску.Как только забрезжил рассвет, мы пошли к Пиппе. Слава богу, степь возле ее логова была нетронута. Два с половиной часа мы не могли найти семейство, и вдруг Гаиту заявил, что гепардов надо искать вон там — это, мол, ему подсказало сердце! Он уверенно повел нас вперед — и что же! — мы действительно нашли наших гепардов на пятьсот ярдов ближе к лагерю от того места, где видели их в последний раз. Малыши вели себя очень настороженно — возможно, побаиваясь двух слонов, которые все время держались поблизости.Возвратившись, мы нашли в лагере директора парка. Он сообщил мне, что Джорджа ранил буйвол. Мы сразу же выехали, захватив лекарства. Бедняга Джордж сидел на кровати весь окровавленный и стонал. Лечь он не мог, потому что у него болели ребра. Я обмыла кровь и заставила его немного поесть. Он рассказал, что хотел подстрелить для львов буйвола, который всем мешал, дважды подранил его, но тот скрылся в зарослях. А когда Джордж разыскивал подранка, тот вдруг вывернулся из зарослей в двух ярдах от него и сбил его с ног. К счастью, буйвол пал, не успев запороть Джорджа рогами. Раненого буйвола считают самым опасным животным, так что Джордж чудом уцелел, счастливо отделавшись несколькими царапинами, парой сломанных ребер и небольшим переломом ноги. Наутро самолет скорой помощи забрал его в Найроби. Я не полетела с ним: мне лучше было оставаться здесь, чтобы присмотреть за львами в его отсутствие, в случае необходимости мы всегда могли связаться по радио. Джордж вернулся через несколько дней: он ужасно беспокоился за Гэрл — пока его не было, она родила двух львят, и отцом их был Бой.Вскоре Джордж, все еще ковылявший с палочкой, улучил время, когда Гэрл была в лагере, и повел меня к ее логову возле холма Мугвонго. Отсюда открывался великолепный вид на широкие равнины, простиравшиеся до далекого гребня Джомбени; вокруг громоздились крупные обломки, отколовшиеся от скалы, у подножия которой Гэрл нашла идеальное логово: под нависшей скалой была такая глубокая и узкая щель, что львята могли полностью скрыться в ней от всяких хищников. Джордж позвал: «Мхм-мхм», подражая голосу львицы, и вскоре один из малышей подполз к выходу и бесстрашно уставился на нас своими большими голубоватыми глазами. Ему было двенадцать дней от роду. Я в жизни не видела такого маленького львенка, и меня рассмешил его длинный нос. Джордж окрестил его Сэмом. Тут показался второй львенок и вытолкнул брата на открытое место. Сэм растянулся на солнышке и без малейшего смущения принялся нас разглядывать. Его явно удивило, что здесь оказались мы, а не мать, которая его только что звала. Обычно глаза у львят проясняются не раньше чем через шесть недель, и меня поразил огромный интерес, с которым этот крохотный львенок воспринимал окружающий мир: он вглядывался в нас, наблюдал за ящерицей, следил за жуком, проползавшим у его лапок.Когда Сэму исполнилось четыре недели, он окончательно поработил всю семерку львов Джорджа. Пока они оказывали ему почтение, он играл с ними, но если кто-то осмеливался обойтись с ним грубо — протестующе мяукал и раздавал пощечины, совершенно недвусмысленно показывая большим львам, кто тут главный. Он отлично понимал, что стал всеобщим любимчиком, и делал все, что ему заблагорассудится, никого на свете не боясь. Невозмутимая самоуверенность юного «царя зверей» была совсем не похожа на нервную настороженность молодых гепардов, и он меня окончательно очаровал.Тем временем Пиппа переводила свою семью все ближе к моему лагерю. Но искать их становилось труднее — начались дожди, смывавшие все следы. Один раз мы не могли найти гепардов целую неделю, а потом Пиппа пришла в лагерь однажды вечером очень истощенная и голодная. Я поняла, как она изголодалась, когда она набросилась на несвежее мясо, к которому гепарды обычно не притрагиваются, — есть падаль они не привыкли. Потом она повела нас через дорогу в лес, к группе больших акаций. Стволы их были до блеска отполированы слоновыми боками, а земля скрывалась под слоем навоза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97