Они вызывали у малышки такой ужас, что она непроизвольно испражнялась, слышав их гавканье. Большей частью Уайти невыносимо скучала и, чем несчастнее она себя чувствовала, тем непримиримее относилась к нам. Вскоре она стала фыркать и рычать даже на меня, и успокоить ее удавалось только смесью молока с фарексом. Она так обожала эту смесь, что у нее даже выработалась привычка — вылизывать миску до блеска. А пока она была поглощена этим делом, я гладила ее и старалась с ней подружиться. Уайти сильно отличалась от других сумеречных животных: к закату она успокаивалась — тогда я усаживалась к ней поближе и даже слушала последние известия по радио. Удивительно, что она не реагировала на этот искусственный шум, а ведь молния и гром нагоняли на нее панический страх.Вдобавок ко всем остальным неприятностям у нее болезненно резались зубы, и я не успевала убирать куски дерева, которые она пережевывала в кашу. Под конец она сделалась совершенно неукротимой, даже миску с молоком вышибала у меня из рук, обливая меня с головы до ног; тогда я решила больше не давать ей ларгактил — мне говорили, что люди иногда тоже становятся агрессивными после длительного употребления снотворного. Немного легче стало, когда я открыла дверь в дополнительный вольер и у нее оказалось больше места для беготни, но, несмотря на это, она с каждым днем делалась все более злобной. С одной стороны, это меня даже радовало, потому что мне не хотелось, чтобы она приручалась и теряла инстинкты дикого зверя, но как было управиться с ней, если она старалась ударить меня лапой или забивалась в самый дальний угол, когда я приносила еду? Глаза Уайти всегда были изумительно красивы, с очень мягким взглядом — теперь же она смотрела на меня с нескрываемой ненавистью, жесткими, убийственно жесткими глазами. Впрочем, за что она должна была меня любить после того, что случилось? Раньше она всего-навсего терпела меня, как друга Пиппы, и знала, что я уже давно добываю для нее пищу. Правда, я продолжала кормить ее, но ведь это я отняла у нее семью и свободу.Через несколько дней лапа у нее зажила достаточно, чтобы можно было выпустить ее в большой вольер. Когда я открыла дверь, Уайти не вышла из внутренней загородки; только несколько часов спустя она осмелилась бегло осмотреть свои новые владения, но тут же вернулась в знакомую загородку и не выходила из нее до следующего дня, хотя двери были открыты. Уайти вела себя так же, как все дикие животные, которые после поимки не хотят расставаться со своей первой клеткой — единственным знакомым помещением и не торопятся выходить в просторные вольеры зоопарков. Эта типичная реакция вполне понятна, но торговцы дикими животными, чтобы оправдать свое ремесло, заверяют, что животным нравятся тесные клетки!Бедная Уайти! Как я могла ожидать, что она станет лучше ко мне относиться, даже с переходом в самый большой вольер — ведь и там решетка все еще отгораживала ее от семьи и от жизни на свободе. Единственное, что у нее теперь было, — возможность еще дальше убегать от меня, потому что меня она, естественно, считала причиной всего, что с ней стряслось.Тем временем Пиппа постепенно перевела молодых ближе к лагерю и снова разместилась на термитнике возле тамаринда. Мбили и Тату великолепно проводили время, играя на нижних сучьях, но сама Пиппа никогда не участвовала в этих играх и все время казалась подавленной.В тот день, когда я выпустила Уайти в большой вольер, Пиппа подошла к лагерю на расстояние мили — ближе чем когда-либо за последнее время. Мне казалось, что следует использовать эту возможность и подманить ее поближе к Уайти, чтобы они могли поддерживать друг друга, до тех пор пока снова не будут вместе. Сначала все было прекрасно: гепарды основательно проголодались и охотно пошли за корзиной с мясом, но вскоре они что-то заподозрили и то и дело усаживались на землю, так что только через два часа, вконец измучившись, я подманила их на расстояние примерно 150 ярдов от лагеря, и здесь они точно вросли в землю. Ничто не могло заставить их стронуться с места. Я дала Пиппе обнюхать свои шорты, потому что на них был запах Уайти, — может быть, это заставит ее подойти поближе? Я громко произносила имя Уайти и показывала в ту сторону, где она сидела. Я подошла к ее вольеру, ожидая, что Уайти тоже начнет звать Пиппу вместе со мной, но добилась только одного — Пиппа прыгнула на дерево и стала оттуда пристально рассматривать лагерь, даже не пытаясь подойти. Наконец я прибегла к последнему способу удержать ее возле лагеря: положила мясо на землю. Все гепарды накинулись на него, но, поспешно проглотив еду, ушли обратно на старое место. В отчаянии я вернулась к Уайти. Она сидела, вжавшись в решетку, и не сводила глаз с равнины. Я попыталась отвлечь ее внимание и принесла молока — но оно полетело мне в лицо. Я снова налила миску и стала ждать, чтобы она подошла к своему любимому лакомству. Через час мое терпение лопнуло, и я ушла. Она тут же вылакала все без остатка.Чтобы хоть как-то скрасить Уайти обстановку, которая стала для нее невыносимой, мне не оставалось иного выхода, кроме одного: давать ей ежедневно по четверти таблетки ларгактила. Это вскоре оказало свое действие — она стала брать пищу у меня из рук. Так как мне не удалось заставить Пиппу подойти к Уайти, подманивая ее куском мяса, приходилось изобретать новое средство, чтобы воссоединить семью. Снова усыплять Уайти не имело смысла — неизвестно, останется ли с ней Пиппа до того момента, когда она придет в себя. А если она примет ее за мертвую и совсем бросит? Я попросила привезти магнитофон, надеясь, что призывы Уайти, записанные на пленку, заставят Пиппу прийти за своей дочерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97