Лазаренко. Потому что там много картин разных,
Но главным образом буржуазных.
Шпрехшталмейстер. Причем же здесь "великий немой"?
Лазаренко. А потому, что рабочий смотрит
на экран с тоской и говорит:
"Великий, но не мой..."
Или такая реприза:
Лазаренко. Эй, молодежь, садись за книгу!
Бери науку за бока.
И по-советски к знаньям прыгай,
Освоив технику прыжка!
(Клоун прыгает.)
Так выступал "красный народный шут" Виталий Лазаренко в 20-х годах. Для
этого клоуна самый важным был приндип: "Утром в газете, вечером в
куплете". Новостей было много, и он торопился рассказать их с манежа. Он
очень торопился. И пользовался на арене теми же формами общения, какие
наблюдал в жизни. Вся страна митинговала и дискутировала. Лазаренко вел
себя на арене, как оратор. Он говорил громким и уверенным голосом, часто
пользовался лозунгами, но не стремился проникнуть в суть явлений и вещей.
Чаще всего он только говорил о них языком цирка, констатировал или
утверждал. И с точки зрения его эпохи это было абсолютно верно. Время было
такое - надо было агитировать.
А вот злоба дня, как ее понимал Карандаш. 30-е годы были годами
рекордов, годами стахановского движения. Страна вершила индустриализацию.
Разумеется, дело не обходилось и без липовых рекордсменов. Так порой
вокруг маленького дела начиналась большая шумиха. А большое дело
компрометировалось, опошлялось подобными действиями.
Карандаш не мог оставаться в стороне от подобных фактов и по-своему,
по-клоунски их комментировал. Он выходил на манеж в сопровождении своей
собачки. Доставал тарелку, нож, несколько сосисок. Оркестр играл бравурную
музыку. Клоун неторопливо разрезал ножом сосиски на мелкие кусочки и
раскладывал на тарелке. Наконец, все было готово. Барабаны выбивали
парадную дробь. Манеж был исполнен торжественности. Сейчас совершится
нечто экстраординарное, то, ради чего было столько приготовлений. Когда
любопытство зрителей достигало кульминации. Карандаш ставил тарелку на
пол, и собачка молниеносно проглатывала сосиски. Карандаш раскланивался,
поднимал тарелку и уходил вместе с собачкой.
Как видите, Карандаш не ораторствует, не говорит ни о чем в лоб. Он как
будто предпочитает, чтобы зрители сами догадались о том, что он им хочет
сказать. В репризе есть тонкость и ирония, хотя Карандаш исполнял ее с
полной серьезностью. Словом, в самой незатейливой сценке его актерская и
режиссерская палитра довольно богата. С одной стороны, не надо было
агитировать, доказывать, убеждать, как это делал Лазаренко. В зале сидели
единомышленники, и они все прекрасно понимали. С другой стороны, клоун
этих лет, конечно, должен был строить сценки так, чтобы помимо конкретного
содержания зрители еще видели какой-то подтекст. Он как будто на что-то
намекал, но ничего не уточнял. И, наверное, увидев собачку, которая
съедала сосиску под грохот барабанов, зрители вспоминали какие-то шумные
кампании вокруг пустяков. А в другие годы, очевидно, эта сценка вызывала
какие-то другие ассоциации. Во всяком случае, эта сценка и подобные ей
хорошо принимались зрителями.
Такой клоун, как Карандаш, остро чувствует, что его сценки, репризы,
интермедии быстро устаревают. Единственная возможность продлить
коротенькую жизнь своих номеров - рассказать в них не о конкретных
мелочах, а об общечеловеческих радостях и печалях, о человеческом
достоинстве и пороках. Эти темы никогда не стареют.
Но клоуны знают и другое, что человеку XX века вместе с утренним кофе
необходимо получить свежую политическую информацию, чтобы к моменту
прихода на работу быть уже "в курсе". Карандаш это учитывал. И он умел
делать такие репризы. Вот пример.
Утренние газеты сообщили, что дипломат Хилтон, когда его уличили в
съемке секретных объектов, ответил, что он ищет место для лыжной вылазки.
А вечером Карандаш вышел на арену в тулупе, в валенках, обвешанный
фотоаппаратами. Он подготавливался к съемке. В этот момент инспектор
манежа спрашивал, что он собирается делать. Клоун отвечал: "Ищу место для
лыжной вылазки".
Карандаш придумал сценку за несколько минут. Зрители смеялись над ней
три-четыре дня, А вот критики с наслаждением вспоминают ее уже не один
десяток лет. Для них это излюбленный пример оперативности клоуна. Но сам
артист понимает, что хвалят репризу потому, что он откликнулся на события
быстро. Как произведение искусства - это ничто, для такой репризы не нужны
ни особая фантазия, ни актерское мастерство. Эту репризу и подобные ей
легко представить в другом исполнении. Но трудно себе представить лучшие
сценки Карандаша в ином исполнении, потому что первые из них никак не
связаны с характером Карандаша, с его образом, а вторые не противоречат
его характеру, скорее, они и есть его клоунский характер.
Карандаш вообще редко пользовался злободневностью. Сравнительно редко.
Репризы на два-три дня его раздражают. Конечно, говоря "злободневность", я
имею в виду не серьезные проблемы, а факты незначительного газетного
характера. Как-то клоуну предложили репризу "на злобу дня". Реприза была
локальной, но остроумной. Однако, прочитав ее, Карандаш понял, что
остроумно это будет только сегодня. И вот что он сказал автору: "Вы
написали остроумную репризу на злобу дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18