И духи живого обретали образы и летали в небе, качались на ветвях и
смеялись в озерах и реках.
И вырастила она растения, в которых хотела выразить двойственность
мира. В их корнях, листьях и цветах жили одновременно смерть и жизнь, но
полны были они яда, который при умелом использовании становился сильнейшим
лекарством. Но более всего ей удавались растения, что были совсем
бесполезны, и смысл их был лишь в их красоте. Запах, цвет, форма - ей так
нравилось колдовать над ними! Она была счастлива, и с ужасом думала о
возвращении. Ей казалось, что все, что она создала, будет отнято у нее и
убито... Но она гнала эти мысли.
В тот день она разговаривала с полевыми цветами.
- Ну, и какая же от вас польза? Что мы скажем госпоже Йаванне в вашу
защиту, а? Никакой пользы. Только глазки у вас такие красивые... Что же мы
будем делать? Как нам оправдать наше существование, чтоб не прогнали нас?
- Наверное, сказать, что мы красивы, что пчелы будут пить наш нектар,
что те, кто еще не родились, будут нами говорить... Каждый цветок станет
словом. Разве не так?
Весенний Лист резко обернулась. У нее за спиной стоял кто-то высокий,
зеленоглазый, с волосами цвета спелого ореха. Одежда его была коричневой,
и рог охотника висел на поясе. Сильные руки были обнажены до плеч, волосы
перехвачены тонким ремешком. Весенний Лист недовольно посмотрела на
пришельца.
- Ты кто таков, - спросила она. - Зачем ты здесь?
- Я Охотник. А зачем - зачем... наверное, потому, что надоело
смотреть, как Ороме воротит нос от моих тварей.
- Как это? - засмеялась она. "Воротит нос", - показалось очень
смешными словами.
- Говорит, что мои звери бесполезны. Он любит лошадей и собак - чтобы
травить зверей Мелькора. Да только есть ли эти звери? А в Валиноре он учит
своих зверюг травить моих тварей... Я говорил ему - не лучше ли
натаскивать собак все же в Средиземьи, на злых зверях... А он убивает
моих. Тогда я дал им рога, зубы и клыки - защищаться. А он разгневался и
прогнал меня. Вот я и ушел в Средиземье. Вот я и здесь.
Он широко улыбнулся.
- Зато никто не мешает творить бесполезное - так он зовет моих
зверей. А я думаю - то, что красиво, не бесполезно хотя бы потому, что
красиво. Смотри сама!
И она видела оленей, и лис, таких ярких, словно язычки пламени. Она
видела волков - Охотник сказал, что они еще покажут собакам Валинора. И
отцом их был Черный Волк - бессмертный волк, волк говорящий. И они ехали
по земле, она - на Белом Тигре, он - на Черном Волке. И не хотелось им
расставаться - они творили Красоту. Охотник сотворил птиц для ее лесов и
разноцветных насекомых - для трав и цветов, зверей полевых и лесных, и
гадов ползучих, и рыб для озер, прудов и рек. Все имело свое место, все
зависели друг от друга, и все прочнее Живая Красота связывала Охотника и
Весенний Лист.
И вот случилось, что ночью они увидели что-то непонятное, тревожное и
прекрасное. Две гибких крылатых тени парили беззвучно в ночи, кружась в
лучах луны. Это был танец, медленный, колдовской, и они стояли,
завороженные, не смея и не желая пошевелиться, и странная глуховатая
музыка звучала в их сердцах.
- Что это? Кто это? - изумленным шепотом сказала Весенний Лист, глядя
огромными глазами в лицо Охотнику.
- Не знаю... Это не мое. Ороме такого не создать...
И они переглянулись, пораженные внезапной мыслью: "Неужели Враг?" Но
разве он может создавать, тем более - такое? И Отцы зверей помчались на
северо-восток, унося своих седоков в страшные владения Врага.

Он спал, но сон его был не совсем сном. Ибо казалось ему, что он в
Арде - везде и повсюду одновременно, в Валиноре и в Сирых Землях, и видит
и слышит все, что твориться. Он видел все - но ничего не мог. Не мог
крикнуть, что звезды - геле - не творение Варды, что это и есть Свет... Он
видел, как ушел Артано; он даже позавидовал ему, ибо знал, что у него не
хватит силы духа уйти ко Врагу... А Врага он уже не мог называть Врагом. И
слова, идущие из ниоткуда, дождем падали в сердце его, и он понял смысл
имени - Мелькор. И последняя цепь, что держала на привязи сознание,
лопнула, и оно слилось со зрением. Он прозрел. А потом он увидел над собой
прекрасное лицо Айо. Он знал, что это - сон. Но Айо мог входить в любые
сны, и сейчас он выводил из сна Золотоокого.

- Все что ты видел - истина, - тихо говорил Айо. - Истина и то, что
Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Иначе они потеряют власть.
Просто.
Золотоокий молчал. Терять веру всегда тяжко. Наконец, он поднял
голову.
- Я не могу больше, - с болью проговорил он. - Надо уходить.
- К Врагу?
- Нет. Просто уходить. Не "к кому" - "откуда".
- Тебя не отпустят.
- Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться...
- Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я... Как же отпустить
тебя одного - такого, - грустно улыбнулся Айо.

Были ли то чары Айо или действительно Манве и Варда больше не желали
видеть Золотоокого здесь, но его отпустили. Правда он уходил под предлогом
встречи эльфов, и ему было строго приказано с ними вернуться...
Ирмо же легко отпустил Айо, и друзья ушли вместе.

Они выходили из Озера слабые, беспомощные, испуганные, совсем нагие.
А земля эта не была раем Валинора. И они дрожали от холодного ветра и
жались друг к другу, боялись всего, боялись этого огромного чудовищного
подарка Эру, что упал им в слабые, не подготовленные к этому руки -
боялись Средиземья. Ночь рождения была безлунной, непроглядной, и в
темноте таился страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51