Следо-
вательно, приходилось сомневаться в самих требованиях вос-
питания, которые покоились на коренном заблуждении в оценке
сексуальности.
Трагедия Фрейда заключалась в том, что он искал убежища
в биологической теории, вместо того чтобы спокойно предо-
168
ставить всем делать то, что они хотели. ,Так он пришел к
противоречию с самим собой.
Он полагал, что счастье - иллюзия, ведь с трех сторон че-
ловеку неизбежно угрожает страдание. <От собственного тела,
обреченного на смерть и распад...> Но почему же наука по-
стоянно мечтает о продлении жизни? <От внешнего мира, ко-
торый может обрушиться на нас с подавляющей, неумолимой
силой...> Так почему же великие мыслители доводили себя до
полусмерти размышлениями о свободе, почему миллионы борцов
за свободу истекали кровью в борьбе против технической и со-
циальной угрозы со стороны внешнего мира? Разве не была в
конце концов побеждена чума? Разве не было ограничено фи-
зическое и социальное рабство? Неужели никогда нельзя будет
справиться с раком и войнами, как это удалось сделать с
чумой? Неужели никогда нельзя будет победить морализаторское
лицемерие, калечащее детей и молодежь?
Нерассмотренным осталось третье серьезное возражение про-
тив стремления человека к счастью. Фрейд полагал, что стра-
дание, вытекающее из отношений одного человека с другими,
более болезненно, чем иные виды страдания. Наблюдается
склонность рассматривать его как некую излишнюю <приправу>,
но оно так же неотвратимо, как и страдания, порожденные
другими причинами. Здесь горький личный опыт Фрейда при-
ходил в соприкосновение с характером человека.
Фрейд затрагивал проблему структуры характера, другими
словами иррационализма, определяющего поведение человека.
С иррационализмом мне пришлось столкнуться в организации
специалистов, профессиональная задача которой заключалась
как раз в преодолении иррационального поведения медицин-
скими средствами. Фрейд же говорил о неотвратимости, о ро-
ковом характере иррационализма.
И как же с этим быть? Почему надо было становиться
на точку зрения рациональной научности? Почему провозгла-
шалось воспитание людей, имеющее целью рациональное по-
ведение, соответствующее действительности? По необъяснимой
для меня причине Фрейд не видел противоречия в своей по-
зиции. С одной стороны, он верно объяснял действия и мыш-
ление людей иррациональными мотивами, идя в этом даже
слишком далеко, - ведь рубка деревьев для строительства хижин
не продиктована иррациональными причинами. С другой сто-
роны, по его мнению, существовало научное мировоззрение,
в котором открытый закон не должен был иметь силы. Наука
по ту сторону собственньи принципов! Отчаяние, которое ис-
пытывал Фрейд, было не чем иньм, как бегством от гигантских
трудностей, порождавшихся болезненными моментами и про-
явлениями злобы в человеческом поведении.
169
Фрейда постигло разочарование. Сначала он полагал, что
открыл способ радикального лечения неврозов. На деле это
было только начало. Все оказалось гораздо сложнее, чем по-
зволяла предположить формула об осознании неосознанного.
Фрейд выдвинул - применительно к психоанализу - претензию
на понимание не только медицинских, но и общих проблем
человеческого бытия, но не нашел пути в социологию. В работе
<По ту сторону принципа удовольствия> он поставил в гипо-
тетической форме важные биологические вопросы и вывел от-
сюда учение о влечении к смерти. Оно оказалось гипотезой,
вводящей в заблуждение. Поначалу сам Фрейд относился к
нему очень скептически. Психологизация как социологии, так
и биологии ликвидировала всякую перспективу приемлемого
решения сложнейших вопросов.
Кроме того, Фрейд в своей врачебной практике и в от-
ношении людей к своему учению имел немало случаев по-
знакомиться с ними как с крайне ненадежными и злобными
существами. Десятилетиями он жил, отгородившись от мира,
чтобы защитить таким образом свою душевную позицию. От-
вечая на любой иррациональный упрек в свой адрес, он увлекся
бы повседневной борьбой. Чтобы изолироваться от мира, ему
нужно было скептическое отношение к человеческим <цен-
ностям>, более того, некоторое презрение к современному че-
ловеку. Знание и познание представлялись мыслителю чем-то
большим, нежели человеческое счастье, тем более что, как ка-
залось, человеку было не под силу справиться со своим счас-
тьем, если оно однажды выпадало на его долю. Эта позиция
вполне соответствовала характерному для того времени чувству
академического превосходства. В оправдание ее можно было
сослаться и на реальные факты, но оказывалось невозможным
оценивать общие вопросы человеческой жизни с точки зрения
первопроходца в науке.
Два весомых обстоятельства мешали мне последовать за
Фрейдом, хотя я и понимал мотивы, которыми он руковод-
ствовался. Одно заключалось в постоянно усиливавшемся тре-
бовании масс дать им возможность самим определять свое бы-
тие, между тем как они испытывали пренебрежение к своим
культурным чаяниям, материальные лишения и угрозу разру-
шения духовного мира. Их точка зрения была точкой зрения
земного счастья в жизни. Не видеть и не учитывать этого
означало бы проводить смехотворную <страусову политику>.
Я слишком хорошо познакомился с этим пробуждением масс,
чтобы отрицать его или быть не в состоянии правильно оценить
как общественную силу. Мотивы Фрейда были правильны, и
попросту отмахнуться от них означало бы оказаться в одних
рядах с паразитами общества, живущими за счет чужого труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131