Я убедил себя в ее доверии и честности. Она рассказала, что как-то раз на днях, когда она совершенно перестала ощущать свои руки, у нее появилось огромное желание отрезать их. «…Если бы я могла вам доверять… — повторяла она снова и снова. — …Они снова овладевают мной… они делают со мной все, что хотят… я больше не могу бороться с ними…» Меня поразило, что она отказалась от сигареты, которую я ей предложил. Ей показалось, что она отравлена.
Тридцать пятая сессия
Пациентка вошла в состояние полного вегетативного шока. Ее кожа покрылась пятнами, цвет которых варьировался от красного до голубого. Ее трясло, взгляд совершенно помутился. Она с трудом могла говорить. Сперва казалось, что она готова сотрудничать, но потом ее лицо и плечи задергались в конвульсиях, она вдруг отпрянула, выхватила из-за спины нож и бросилась ко мне. Я всегда готов к таким вещам. Перехватив ее руку, я вырвал нож и резко приказал ей лечь на пол и не двигаться. Она закричала: «Я убью тебя!.. Я сделаю это!.. Я должна!..»
Больше двух десятилетий я испытывал и пытался понять убийственную ярость, направленную против меня со стороны тех людей, которые стояли стеной против моих научных заявлений, касающихся оргонотического потока. Я подвергался гонению со стороны кандидатов в президенты, коммунистических либералов, фашистских мистиков, высокообразованных психоаналитиков, невроти-зированных судебных психиатров, нейрохирургов, директоров психиатрических клиник, безнадежно больных раком, шизофреников, политиков всех рангов и интриганок-жен моих коллег. Поэтому я знал с чем имел дело: пациентка посинела от ярости, она снова и снова пыталась наброситься на меня, вцепиться мне в горло и ударить… Она делала это в открытую, в отличие от психоаналитика-биопата, который, чувствуя в моих идеях угрозу, бегал и сплетничал, рассказывая людям, что я лежал в сумасшедшем доме, что я соблазнил всех своих пациенток или что меня уже похоронили. Для меня предпочтительнее поведение моей пациентки. Через некоторое время она упала на пол так, как это мог сделать только шизофреник, и по-детски разрыдалась. Она плакала долго, и плач этот был полон эмоций. В промежутках между приступами рыданий она впадала в бешенство, проклинала мать, отца, мир, всю систему образования и медицины, клинику и терапевтов, которые там работали. В конце концов она успокоилась и объяснила следующее: после нашей последней встречи она была измучена непроизвольными движениями нижней части живота; она все время ощущала их; гениталии сильно зудели, и на ее памяти это было впервые; она пыталась самоудовлетвориться, но безуспешно.
Мне было необходимо принять меры для предупреждения возможной катастрофы. Я знал, что если терапия не сумела обеспечить пациента способностью выдерживать и интегрировать телесные ощущения, может произойти самое худшее. Я попросил ее родственников предпринять необходимые меры для помещения ее в клинику. Может опять зародится вопрос, зачем я так сильно рисковал, почему не госпитализировал ее сразу. И опять я отвечаю: результативность этого научного эксперимента была громадной; госпитализировать пациентку означало бы перекрыть поток научной информации; кроме того, это было бы крушением надежды на ее выздоровление. Она была на грани исцеления и заслуживала такого шанса. Дальнейшее показало, что это именно так. Но в то время я этого еще не знал.
Тридцать шестая сессия
Пациентка опоздала, ей не хотелось приходить. «Мне это [ситуация] не нравится… — сказала она. — Во всем теле я ощущаю блаженство, теперь мое тело едино, но мне это не нравится…» Она была почти совершенно расслаблена и дышала глубоко. «Мне бы хотелось вернуться обратно в мой мир… я любила силы… я боюсь, что сильно захочу переспать с каким-нибудь парнем…» (У нее никогда не было близости с мужчиной?
Она демонстрировала все известные признаки сильной предорга-стической тревоги, связанной с удовольствием. Перспектива была следующей: либо, сильно испугавшись, она окончательно уйдет в себя, либо прорвется к полному выздоровлению.
Тридцать седьмая сессия
Пациентка пришла с жалобой на беспокойство в области живота и гениталий. У нее не было сил, чтобы совладать с этим, напротив, это состояние прогрессировало и постепенно охватывало все тело. Раньше она тоже не была в состоянии что-либо предпринять против «сил», зато, по ее словам, у нее оставался другой шанс — убить меня, потому что именно я был причастен к образованию такого состояния в ее теле. Она не могла жить с этим беспокойством. Если бы я умер, мое влияние исчезло бы вместе со мной, а с ним исчезло бы и беспокойство.
Давайте опять ненадолго прервемся, чтобы осмыслить ситуацию. Положительный терапевтический результат не вызывал сомнений по мере того, как происходило полное восстановление рассудка. Как клиническое подтверждение всей теории организмической оргонной биофизики ситуация была бесценна и богата перспективами, позволяющими охватить всю область структуры характера. С учетом этого можно сделать следующие выводы.
1. Жестокую ненависть я и мои коллеги встречали в лице очень многих людей, как обывателей, так и специалистов; ее порождало непроизвольное телесное беспокойство в телах тех, кто никогда не переживал подобных автономных движений, хорошо известных каждому здоровому, не закованному в панцирь индивиду.
2. Эти движения, будучи отчужденными или исключенными из сферы восприятия (=самовосприятия), обусловливают возникновение всякого рода мистических переживаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207