Сброшенные ветлы маскировки сразу восстановили картину естественного для этих мест ландшафта.
После этого нас резко бросило на левое крыло - разрывы зенитного огня застлали все поле зрения. Журавлев, едва успевший вернуть самолет в горизонтальное положение, тут же валится на ремни. Я увидел, что по всему правому боку и правой ноге командира сочится кровь. Я перехватываю у него штурвал. Вдвоем приводим машину к аэродрому. Но командир теряет сознание. Я, сняв его руки со штурвала, с трудом веду "пешку" на середину взлетно-посадочной полосы. И тут Журавлев, разжав до крови закусанные губы, говорит:
- Отставить, штурман... Дай мне!
- Брось ты! Как-нибудь уж сам посажу...
- Как-нибудь!.. Не пойдет как-нибудь!.. Я не забыл собрание! - выкрикнул Петя.
Журавлев принимает управление. Два захода на посадку ему не удаются. Третий точен. Сразу же после посадки Журавлев потерял сознание...
Так воздействует на людей умело направляемая сила партийного слова. Она поднимает в них все лучшее и в критическую минуту возводит их на высоту подвига.
"Любой ценой..."
В начале 1943 года фашистские войска интенсивно готовились удерживать в своих руках советский Донбасс. Сюда стягивались большие резервы с целью сковать наступательный порыв войск Юго-Западного фронта.
13 февраля. Раннее утро. Солнце еще за горизонтом, а над стоянками полевого аэродрома Новодеркул уже закипела жизнь: техники, механики и мотористы пробуют моторы, готовят, ремонтируют поврежденные в бою самолеты. Задача поставлена жестко: к исходу дня довести число боеготовых машин до полного комплекта, ибо на последнем боевом вылете мы едва набрали самолетов на одну эскадрилью. Трескучий мороз обжигает лицо, пальцы липнут к металлу. Но вот взошло солнце, и многие авиамеханики и летчики поднимают уши шапок, кожаных летных шлемов.
В одной из землянок, превращенной в полковую столовую, сегодня, как никогда, многолюдно. Но голоса звучат редко, как-то приглушенно. Больше слышен торопливый стук ложек об алюминиевые миски. Люди едят быстро, однако не жадно: сегодня не летали еще, поэтому не проголодались, как говорят, не нагуляли аппетита. Подкреплюсь и я, но тоже без особого удовольствия.
Выходя из землянки, натыкаюсь в дверях на старшего инженера полка. Чугай докладывает:
- Боеготовых девятнадцать самолетов "Пе-два"!
Молча киваю в ответ. Вместе обходим эскадрильские стоянки, потом возвращаюсь на командный пункт. На КП жарко. Захрипевший зуммер неожиданно нарушает тишину. Трубку полевого телефона берет начальник штаба майор Громов. Оборачивается ко мне.
- Вас! Комдив
Внимательно слушаю. Обычный вопрос - о количестве боеготовых машин командир 202-й бомбардировочной авиационной дивизии полковник Нечипоренко произносит сегодня с каким-то странным и непонятным для меня беспокойством. Называю цифру, минут за сорок до этого сообщенную полковым инженером. Трубка безмолвствует, только слышу дыхание комдива. Подождав примерно с минуту, спрашиваю:
- Ну что там, товарищ полковник?
- Подожди,- доносится с другого конца провода,- дай посчитать...
Видимо, комдив обдумывает необходимый наряд машин для выполнения какого-то ответственного задания. Наконец говорит:
- Можешь рассчитывать на пару машин, подброшу тебе из соседнего семьсот девяносто седьмого полка. Остальные - твои. Задача тебе такая. Всем наличным составом полка атаковать сегодня эшелон с танками на Чунишинской железнодорожной станции. О готовности доложишь незамедлительно!
Передо мной рабочая полетная карта. В центре Чунишино - железнодорожная станция за Артемовском, возле Красноармейского. Напрямик - и то около трехсот километров от нашего аэродрома. Смотрю на часы, прикидываю. Вот это задача! Дело, конечно, не в характере цели - все дело во времени. Самолеты для взлета на задание будут готовы примерно в 16.30. На сбор и полет до Чунишино - около часа. Светлого времени, стало быть, хватит только на путь до цели и, может быть, на атаку. Обратный маршрут и посадка - в темноте. А летчиков, подготовленных к полетам ночью, всего только двое: я да старший лейтенант Гривцов, заместитель комэска.
Вызываю майора Нарыжного - штурмана полка. Тот внимательно выслушал и, подумав, сказал:
- Предлагаю после бомбардировочного удара по танковому эшелону произвести посадку на ближайший к линии фронта аэродром,- отвечает Нарыжный,- до своего "горючий" не хватит. Для экономии топлива предлагаю круга над аэродромом после взлета не делать, сбор полковой колонны произвести прямо на маршруте. Истребители прикрытия будут?
Я молча пожимаю плечами.
- Значит, не будут, иначе комдив сказал бы. Предлагаю следовать к объекту пониже.
- Правильно, бреющим надо идти. Правда, расход горючего на малых высотах значительно выше, чем на больших, но зато высок и тактический выигрыш: на фоне земли нас труднее обнаружить сверху вражеским истребителям, а в случае встречи с "мессершмиттами" мы лишим их возможности атаковать бомбардировщики снизу.
Смотрю на часы:
- Дежурный! Командиров эскадрилий, звеньев и экипажей срочно ко мне!
Снова звонит полевой телефон. Беру трубку и слышу голос инженера полка Чугая. В нем радость, восторг:
- Товарищ командир! Боеготовых двадцать пять! "Шестнадцатую" и "двадцатую" восстановим к утру...
- Спасибо, Чугай. Идите сюда, на К.П.
Отлично! Двадцать пять подготовлено, да пара подрулит из соседнего полка. Чего же еще желать? Но нехватка светлого времени волнует меня все больше и больше. Что же делать? Звоню командиру дивизии. Вначале докладываю о количестве боеготовых машин и что мне нужно добавить к трем десяткам только два самолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69