Я спросил Лизу: «Ты видела, видела?» – но она не поняла, о чём я. Подумала, что имею в виду Адольфа Гитлера, и пожаловалась, что даже восковое воплощение величайшего безумца двадцатого века вызывает у неё ужас.
Третий раз – в клинике, где делали обследование. Мы уже спешили к выходу, пересекли большую приёмную, где в креслах дожидались вызова несколько пациентов, и среди них, голову дам на отсечение, – опять стриженый, и всё с тем же зловещим номером «Коммерсанта», но на сей раз перевёрнутым вверх ногами.
После этого я дал себе слово, что в следующий раз, когда увижу преследователя, обязательно подойду к нему и спрошу, чего ему надо. Мне действительно было любопытно, какое у него задание: ухлопать нас с Лизой при первой возможности или просто отследить наш маршрут до его конечной точки. Вообще интересно, каковы планы у Оболдуева относительно непослушной дочери и беглого литератора, сбившего её с праведного пути. Сколько он отпустил нам времени погулять на воле? День, месяц, год?
– О чём думаешь, Витенька? – озаботилась Лиза. – Тебе персики не понравились?
– Не нравится бессмысленность всего, что с нами происходит, – ляпнул я неожиданно для себя и увидел, как сразу потускнел её ликующий взгляд.
Заговорила она мягко, ублажающе, как с неразумным меньшим братом, только что не гладила по головке, а главное – чудно! – как раз о том, о чём я недавно думал.
– Не говори так, Витенька, это всё от страха. Мы оба трусим, и ты, и я. Мне тяжело не меньше, чем тебе, ведь я потеряла отца, подумай…
– Почему же… Леонид Фомич жив, здоров и, надеюсь, как всегда, благополучен.
– Нам страшно, Витенька. Всем людям в нашем положении было бы страшно. Но это скоро пройдёт. Когда избавимся от этого мерзкого страха, всё переменится и начнётся новая, прекрасная жизнь. Иначе быть не может. Вот увидишь. Новая, таинственная, счастливая жизнь… Жалко, конечно, что ты не говоришь, как любишь меня. Но это тоже ничего. Когда-нибудь скажешь…
– Господи! – воскликнул я будто в забытьи. – Неужто ты это всерьёз? Да зачем я тебе нужен такой? Ты хоть даёшь себе отчёт, что твой избранник весь состоит из одних обломков? У тебя же есть глаза. Протри их получше.
– Ты мне нужен, нужен, нужен, – ответила она с маниакальной убеждённостью, – потому что ты лучше всех. В тебе моё счастье.
– Ох, – сказал я.
– Ух, – передразнила Лиза.
… Как она ни уговаривала остаться с ней на ночь, уверяя, что не будем заниматься глупостями, а только тихо полежим рядышком до утра и, если Господь пошлёт, увидим один и тот же сон, как бывало в Горчиловке, когда мы частенько путали, где сон, где явь, – как ни уговаривала, около одиннадцати я вернулся в свой номер. Но пробыл там недолго, только сделал некоторые приготовления. Я уже знал, что предпринять – и в эту ночь, и в последующие дни. Был лишь один способ сорваться с крючка, довольно опасный и сложный, но попробовать стоило.
Из дома шагнул под звёзды, жадно, словно на прощание, вдыхая влажные ароматы ночного сада. Для руссиянина весь мир дом и весь мир могила, это известно, но в призрачном сплетении дерев, в колющем электрическом полумраке, в хрусте гравия под ногами я словно почувствовал что-то родное, привнесённое с родины. Калитка в металлических воротах отпиралась простым нажатием пальца, и я незаметно выскользнул на улицу. Единственная машина в тихом переулке – горбатый «бьюик» – притулилась под вязом, свесившим голову из палисадника. Я не сомневался, что стриженый господин, подогнавший «бьюик» часа четыре назад (я засёк его из окна), как сидел в нём, так и сидит.
Так и оказалось. Через тёмные стёкла ничего не разглядишь, но я подёргал ручку задней дверцы, она открылась, я забрался внутрь, и тут же на передней панели зажглись сочно-бордовые лампочки, не то чтобы осветившие салон, но разогнавшие мрак. Хозяин машины расположился на переднем сиденье вполоборота ко мне. Лица не разберёшь, но видно, что насупленный.
– Нагловато себя ведёте, любезный, – пробурчал он. – Нарушаете право частной собственности.
– Кто вы такой, чёрт побери? Почему нас преследуете?
Незнакомец удивлённо хмыкнул, протянул сигареты.
– Закуривайте, раз уж вломились.
– Я спрашиваю, кто вы такой?
– Ох как грозно, жуть берёт… Да вы, наверное, сами обо всём догадались, Виктор Николаевич.
– Я, может, и догадался, а вы будьте добры ответить.
Мужчина, видя, что не беру сигарету, закурил сам. Щёлкнул зажигалкой, на миг осветив толстые губы и скулы как у бульдога.
– Экий вы беспокойный, Виктор Николаевич… И что вам не спится с юной кралей?.. А что вы, собственно, хотите услышать?
– Кто вас послал? Зачем?
– Несерьёзный вопрос. У нас у всех хозяин общий. Не к ночи будь помянут.
– И что он вам поручил?
Мужчина поёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Затянулся сигаретой. По тону чувствовалось, что разговор доставляет ему удовольствие.
– Наивный вы человек, Виктор Николаевич. Неужто все писатели такие? «Кто поручил, зачем следите?..» Вы на что же надеялись? Натворили таких дел – и гуляй, Витя, по белу свету вольным соколом? Нет, дорогуша, так не бывает. Не по масти сыграл.
– Если всё так просто, почему выпустили из России? Почему там не разобрались?
– Я, как и ты, Витя, человек маленький, подневольный, в тонких материях не разбираюсь. Но по своему разумению ответить могу. Когда-нибудь видел, как кошка с мышкой играет? Никогда ведь, стерва, сразу не придушит. Медленно убивает, помучает сперва. В этом самый кайф. Наш хозяин всё предусмотрел, и этот разговор тоже. – В его голосе зазвучало восхищение. – На длинный поводок посадил. Каприз владыки.
– И что потом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130