– Поганка американская.
– Правильно. Это его личный схрон. Чего там только нет. Герыча – тонна. Оружие, консервы, спирт… О-о, не пожалеете, сэр!
Контакт не прерывался, но вибрировал: Даша слабела.
– И никакой охраны?
– Роботы безмозглые. Японские попугайчики. Анупряк-оглы никому не доверяет. Разве вам не хочется дать ему по мозгам, сэр?
Ата-Кату стушевался, края его ауры обуглились – вот-вот исчезнет.
– Страшно, – признался он с горечью. – Они сильнее нас. Они нас с говном сожрут.
– Там только роботы, – терпеливо напомнил Митя. – У меня к ним код. Плёвое дело, сэр. Склад уже ваш. Спирт прямо в бочках.
– Как тебя зовут, сволочь?
Это была победа. Для одичавших спросить имя – всё равно что обменяться рукопожатием. Оставалось только зафиксировать установку в его подкорке, чтобы не переменил решение, когда развеется гипнотический туман.
– Митя Климов, сэр. Всегда к вашим услугам.
Он последний раз, чувствуя, как Даша иссякает, вдавил пальцы в её теплую розетку. Получил мощный искрящийся заряд и из глаз в глаза переслал дикарю. Ата-Кату передёрнулся, опять поднёс мобильник к уху, аура скукожилась, почти прилипла к коже тускло мерцающим бесцветным ободком.
– Дам бойцов, – прошамкал, как из ямы. – С утра пойдёте. Самых лучших. Обманешь, Митя-сволочь, – на нитки размотают, в землю живьём зароют.
– Это уж как водится, сэр, – почтительно поддакнул Климов.
Пока разговаривали, постепенно подтянулась из кустов свита, но всё же держалась в отдалении. Липучая болезнь – ужасная штука, хуже всякого СПИДа.
Ещё её называли Чикой и Антоновной. СПИД победили десять лет назад, от него теперь не умирали, Антоновна пришла на смену. В глаза её никто не видел, но это и понятно. Кто видел, тех уже самих никто не видел никогда. По приказу Ата-Кату Митю отвязали, но к Даше не посмели прикоснуться. Митя самолично её развязал, мёртво спящую, упавшую в руки, как спелый плод.
В сопровождении трёх одичавших, знаками указывавших дорогу, перенёс её в шалаш, бережно уложил на низкое ложе из сосновых лап. За то время, пока происходили все эти события, Митя примерно прикинул численность одичавшего племени – около ста человек, не больше. Безусловно, все они отличные охотники и следопыты. И все без царя в голове, но не зомби. Кто угодно, но зомби среди них не было, а это означало, что действия одичавших в принципе предсказуемы, поддаются анализу и корректировке. По-видимому, их жизнь мало чем отличалась от бытования болотных людей, обретавшихся возле ставки Истопника, как, впрочем, и от жизни большинства руссиян, согнанных со своих извечных поселений, а их ещё от океана до океана – тьма-тьмущая.
Вскоре один из волосатиков заглянул в шалаш и швырнул к ногам Мити связку сушёных корешков и поставил у входа пластиковую бутылку с водой. Состроил диковинную рожу, прорычал что-то насмешливое и исчез.
Митя потёр «матрёшке» щёки, подёргал за волосы, подул в нос, и она очнулась. Бледная, осунувшаяся. Глаза без блеска. На голове рыжий ком. Кожа в крапинках – следы злоупотребления колониальной косметикой с возбуждающими добавками. И вот такая она была Мите дороже всего. Дороже всего, что он когда-либо имел.
– Страшная, да? – привычно отгадала она его мысли.
– Какая есть…
Дал ей попить из бутылки, сунул в руку пару корешков.
– На, пожуй… Только не спеши глотать.
– Митя, я уж думала – всё. Думала, помираю. Не пойму, как ты справился. Митька, ты же настоящий пронырщик.
– Есть маленько. Жуй, тебе говорят.
– Что дальше делать, Митенька? Они ведь нас всё равно убьют.
– Ночью уйдём. Охрана – два волосатика, пустяки. Худо, нож забрали и топор. И рюкзаки со всем запасом – тю-тю. Ничего, перебьёмся.
– Что ты, Митенька, – испугалась Даша. – Пошевелиться нет сил. Куда я пойду?
– Значит, оставайся, – без раздумий холодно бросил Митя.
«Матрёшка» подавилась корешком, глаза увлажнились.
– Правда уйдёшь? Один?
– Куда деваться? У меня задание… Ладно, не дрожи. Верну должок, встанешь.
– Митя, кто мы такие? Зачем всё это с нами происходит?
Митя не удивился вопросу и вполне его понял, но ответа не знал. И всё же был рад, что она его задала. Он сам всё чаще задумывался об этом. Кто он такой? Зачем родился на свет? Неужто лишь затем, чтобы его пинали и преследовали все кому не лень?
… Под утро слиняли. Митя подкрался к двум волосатикам, дремавшим на корточках неподалёку от входа в шалаш, и с такой силой стукнул их кочанами друг о дружку, что шишки посыпались с веток. Бежать по ночному лесу трудно, но через час быстрым шагом они добрались до чёрной речки, погрузились в смолистые воды и поплыли вниз по течению. Плыли долго, сколько смогли, до тех пор, пока оба не выбились из сил.

Глава 12 Наши дни. Допрос должника

Типичная сценка из жизни руссиянских бизнесменов: допрос оборзевшего соратника. На сей раз ему должен был подвергнуться некто Зосим Абрамович Пенкин, коммерческий директор «Голиафа». По дороге Гарий Наумович (юрист!) рассказал, что собой представляет этот Пенкин. Блестящий комбинатор, ас финансовых махинаций, ценитель изящных искусств, короче, во всех отношениях незаурядный человек, а в чём-то гениальный. Можно считать – коммерческий бог концерна. Рука об руку с Оболдуевым они поднимались на финансовый олимп, но на каком-то этапе у бывшего (в совке) министерского клерка началось головокружение от успехов. Он и в прежние годы, разумеется, химичил (как без того?), вёл двойную бухгалтерию, сливал в собственную мошну не меньше десяти процентов от каждой крупной сделки, запараллелил денежные потоки на подставные фирмы и прочее в том же духе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130