Один раз среди ночи вывели на ложную казнь. Абдулла с двумя напарниками. Оба русачки с характерной внешностью, как будто с тяжкого, многодневного похмелья. Отвели недалеко, в конец парка, к озерку. Дали совковую лопату и велели копать яму. Я спросил: зачем? Абдулла дружески пояснил: «Будет твоя могила».
Пока рыл, парни курили, вяло обменивались замечаниями о завтрашнем матче с Бельгией. Как я понял, они крупно поставили на наших – один к трём. Земля поддавалась легко, рыхлый чернозём, но всё равно здорово выдохся. Сто лет не занимался физической работой – и вот напоследок такой курьёзный случай. Вдобавок ноги промокли в лёгких кроссовках. Когда углубился на метр, Абдулла прикрикнул:
– Хватит, эй! Глубже не надо, поширше сделай, чтобы уши не торчали.
Сперва поставили лицом к яме, потом спиной: не могли решить, как лучше. Гоготали, обменивались шуточками, в руках у всех чёрные стволы.
Абдулла спросил:
– Как хочешь помереть, писатель? Морду завязать?
Я не ответил. Любовался природой. Чудесная была ночь, ясная, ароматная, тёплая, с отлакированным до блеска звёздным шатром. Вот, значит, как бывает. Ужас смерти обострил восприятие до сверхъестественной чувствительности.
Бойцы встали кружком, наставили пушки. Абдулла провозгласил:
– Проси, чего хочешь хозяину передать. Прощальный слово.
Я молчал, парил в небесах. Тут из кустов вышел Гата Ксенофонтов, сделал знак. Парни опустили оружие. Гата объявил, что приговор временно отменяется. Подошёл ко мне.
– Обратно сам дойдёшь или помочь?
– Дойду. – Между лопаток кольнуло, будто шилом ткнули. – Что за комедия, Гата?
– Какая там комедия. Благодари своего ангела, что уцелел. Не знаю, какие у вас дела, но босс рвёт и мечет. Поостерёгся бы дразнить.
Мы шли впереди, Абдулла с компанией поотстали. Сзади доносился бубнёж: «Три впарят, к бабке не ходи… Румянцев твой давно сдох как тренер. В раздевалку годится заместо коврика…» По дороге я всё же пару раз споткнулся, ноги были какие-то ватные. Гата деликатно поддержал за локоток, как девушку. Я всё сомневался – спросить, не спросить, но он сам заговорил приглушённо:
– Молодец, неплохо держишься. Не ожидал.
– Думал, скулить буду?
– Помирать никому неохота, стыдного ничего нет.
– Гата, скажите, пожалуйста, если можно, – Гария Наумовича действительно убили?
Полковник что-то хмыкнул под нос, но после паузы всё-таки ответил, хотя и туманно:
– Есть такие ухари, Витя, которых по нескольку раз убивают, а потом они опять как новенькие.
– Значит, тот самый случай?
– Я тебе этого не говорил.
Ещё я хотел спросить про Лизу, не случилось ли с ней беды, но подумал, что будет чересчур. Нагловато прозвучит…
С едой наладилось. Всё та же студентка Светочка (свидетельница убийства) два раза в день приносила горшок баланды (более или менее съедобной в отличие от первого раза), чай в медном котелке, хлеб. В туалет не водили, в углу комнаты стояло эмалированное ведро с пластиковой крышкой. Параша. Наутро после имитации казни Света пришла с уколом. Заразительно смеясь, достала из-под фирменного фартука в крупную клетку большой шприц, наполненный голубой жидкостью.
– Это тебя подкрепит, Витенька. Чистая глюкоза.
– Не надо глюкозы, – возразил я. – Питание нормальное, зачем ещё глюкоза?
– Не нам решать, милый. Сказано, укол – значит, укол. Если отказываешься, напиши официальный протест. Вон бумага и ручка. Только это ни к чему не приведёт хорошему. Я уж знаю, поверь… А правда, ты раньше книжки писал?
– Почему писал? Я и сейчас пишу. Жизнеописание господина Оболдуева.
Моё замечание вызвало у девушки приступ смеха, она чуть не выронила шприц. К слову заметить, у нас с ней сложились вполне доверительные отношения, почти задушевные. Света была доброй, чувствительной девицей, может быть, чрезмерно смешливой и склонной к незатейливому женскому озорству. Крутясь по комнате, то, бывало, ущипнёт за мягкое место, то, хохоча, в шутку повалит на лежак. Я сопротивлялся заигрываниям как мог, но чувствовал: бесполезно. Ещё в первый раз, когда Света пришла одна, попробовал выяснить, как она могла видеть меня выходящим из квартиры Гария Наумовича с окровавленными руками, если живёт в Звенигороде. Оказывается, она здесь не жила, её специально вызвали и приставили ко мне для услуг. Кроме того что она училась на пятом курсе МГУ, у неё был диплом медсестры. Такая вот разносторонне образованная современная девушка. Я спросил, приходилось ли ей прежде выполнять подобные поручения, то есть ухаживать за арестантами. Эротически смеясь, Светочка ответила, что конечно приходилось, но я никакой не арестант, а просто нахожусь на профилактике. Арестанты сидят в другом отсеке, туда её не пускают. «А что потом бывало с теми, за кем ты ухаживала?» – поинтересовался я. Ответила весело: «Некоторых переводили куда-то, других выпускали, но самых занозистых, вроде Герки Буркача, отдавали доктору». «Кто такой Герка Буркач?» – спросил я. Светочка прикрыла ротик ладошкой, видно, сболтнула лишнее. Про Буркача ничего не рассказала, но уверила, что мне лично опасаться нечего, меня ведут в щадящем режиме. Надо только перестать дурачиться и сделать всё, чего требуют. «А ты знаешь, чего от меня требуют?» – «Конечно. Про это все знают. Лепят вечного должника. Витюша, это вовсе не страшно. Мы все в таком положении». – «Кто это все, Светочка?» – «Ну-у… – Она неопределённо повела рукой. – Все, кто не вампирит».
По-своему она была добросердечной девушкой, но с уколом упёрлась. Я предложил:
– Давай сделаем так, Светланчик. Шприц в ведро, а я прикинусь, что получил дозу.
– Никогда на это не пойду, – ответила она твёрдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130