За неполные пять лет общения с необыкновенным существом он и не такого нагляделся.
- О чем ты, Борис? - тихо осведомился Ганюшкин. - О чем сейчас спросил?
Могильный смутился, но не утратил присутствия духа.
- У сыска свои законы. Вслепую работать трудно. Хорошо, когда общая картина понятная. Мотивы, связи, причины - вся цепочка. Мне ваши секреты ни к чему. Гай Карлович, но логика поиска всегда проистекает из мотивов, преступления.
- Секреты, говоришь? Логика поиска?
Ганюшкин сдавленно хмыкнул, присел в кресло напротив генерала и доверительно положил руку ему на колено, чего Могильный страсть как не любил. В памяти сразу всплывали разговоры о нетрадиционной сексуальной ориентации хозяина, хотя очевидных подтверждений у него не было. Но не хотелось получить доказательства таким прямым путем. Замечал, не раз, увы, замечал лихой блеск в глазах Ганюшкина, когда тот таким образом, будто невзначай, теребил его массивное колено или прижимался ненароком. Скорее всего, просто озоровал, а там - чем черт не шутит... Не хотелось на старости лет оскоромиться.
- Хорошо, объясню, - продолжал Ганюшкин, будто не замечая, как напрягся генерал, - У вас, у сыщиков, своя логика, а у нас, у управленцев, - своя. Мы, дорогой Борис Борисыч, пришли в эту страну всерьез и надолго. Но, как верно подметил Владимир Ильич, взять власть намного легче, чем удержать. Если угодно, Боря, это политический вопрос. Да, два психа, профессор и девка, сами по себе пустое место и цена им грош. Включая и оборзевшего майора. Важно другое. Если кто-то покусится на святая святых, на частную собственность, и мы им спустим хоть один раз, то где гарантия, что они не посягнут на большее? Не возмечтают о новом переделе? Здесь не может быть никаких компромиссов. Вас самих, кажется, учили, суть не в наказании, а в том, что оно неотвратимо. Улавливаешь мысль, старина?
Могильный потянулся за рюмкой, на которую давно с вожделением поглядывал, и Гай Карлович убрал блудливую ручонку.
- Чего тут не уловить? Только я ведь про другое спросил. Отчего такая спешка? Какие для нее основания?
Ганюшкин нахмурился, сгонял носяру туда-сюда, словно принюхался к сквозняку.
- Нет, тебе, видно, не втолкуешь... Лучше доложи, какие меры приняты.
- Из Москвы не уйдут. По плану "Перехват" под контролем аэропорты, вокзалы, речной порт. Подключены диаспоры: кавказцы, вьетнамцы, китайцы... Вся милиция на ушах. Премию объявили за поимку. Долго они в норе не просидят, обязательно высунутся. Наш человек из ведомства майора постоянно на связи. Все, как говорится, схвачено. Не вижу причин для беспокойства.
- А больницы? Без больницы им не обойтись.
- Вам бы в органах работать, - похвалил Могильный. - Естественно, больницы тоже под присмотром. Разрешите уточнить одну деталь?
- Ну?
- Как я понимаю, продолжает действовать нулевой вариант?
На секунду Ганюшкин задумался.
- Пожалуй, с девкой помедлим. Она еще пригодится... А этот мусор... Эх, Борис, кабы ты знал, как иногда надоедает вся эта возня с букашками... Так хочется махнуть на все рукой - и улететь в иные края, где люди живут, а не звери. Но - нельзя. Никак нельзя. Взялся за гуж - не говори, что не дюж. Как вас одних оставить? Оглянуться не успеешь, опять всю страну засрете.
Встретились глазами, и, как обычно, генерал смущенно потупился.
* * *
Иванцов проспал беспробудно около трех суток. В сумеречном сне погружался в такие глубины, где разум практически отсутствовал, возможно, это была преисподняя. Там встречал существа, не имеющие внятных физиономий, с лопастями вместо конечностей, с тяжелым, прерывистым дыханием, как у умирающих, но с повышенной тягой к общению. Они окружали его, тискали, ласкали, щипали, нашептывали бессмысленные слова, от которых могло остановиться сердце, но не останавливалось.
В тех зловещих местах ему удалось повидаться и с детьми, с Оленькой и Виталиком, но свидание было слишком коротким и не доставило радости. Виталик был занят тем, что, сидя на бревне, отпиливал, перепиливал Оленьке ногу электрической пилой, а доченька хохотала, размахивала руками, разбрасывая снопы тяжелых искр, и, заметив отца, завопила в восторге: "Папа, папочка! Погляди, как забавно! Совсем крови нет".
Из преисподней его увела Мария Семеновна, драгоценная Манечка. Свежая и помолодевшая, подхватила его под руку, что-то по-птичьи закурлыкала - и они взметнулись к небесам, где открылись совсем иные картины. Посреди бескрайних зеленых полей паслись стада овечек, красивые девушки в пестрых одеждах водили струящиеся хороводы, звучала негромкая музыка, но тоска не покинула его и здесь. Иванцов понимал, что, как и преисподняя, это всего лишь мираж с противоположным знаком, посланный ему для какого-то вразумления. Он спросил у Манечки, что с ними происходит и не утомил ли ее перелет в иное измерение, на что она беззаботно ответила: "Ну что ты, голубчик Толенька, стоит ли беспокоиться? Здесь так хорошо... Мы давно умерли и все еще живые. Разве это не счастье?"
Иногда сновидения исчезали, на веки опускалась чернильная тьма, и это была, по всей видимости, самая кошмарная стадия клеточной муки. Он не мог понять, где находится и кто он такой, а каждая попытка открыть глаза сопровождалась судорожным сжатием костлявой лапы его собственной или неизвестно чьей груди.
Когда наконец проснулся в самом деле, то понял, что лежит на кровати в комнате. Где-то близко были слышны человеческие голоса, мужской и женский. Иванцов сразу все вспомнил и удивился тому, что былое сознание, надежно упрятанное в поджелудочной железе, сейчас, в момент пробуждения, освободилось и восторжествовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121