На ногах – старинные "скороходы" на толстой каучуковой подошве. Ростом он оказался не выше Палыча. Оба низенькие, аккуратные, немного с плесенью, и видно, пальца в рот не клади ни тому ни другому. Но Роза Васильевна и не собиралась этого делать.
Вышли в прихожую, где предупредительный служка подал хозяину дубленку и шапку. Никодимов сунул ему в лапу какую-то ассигнацию. Служка картинно расшаркался, отворил перед ними дубовую дверь и, семеня то с одного бока, то с другого, проводил до машины.
Машина – шестиместный "шевроле" бронзового цвета. Там их принял богатырь-водитель в кожаной кепке, как у Лужкова, и почему-то перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами. Когда уселись, он бережно укрыл коленки старика коричневым пледом. По всему выходило, если Колдун и обеднел, как говорил Палыч, то еще не до крайности. Держался на уровне среднего вора-реформатора.
Все происходящее, начиная с рынка, Розе Васильевне не очень нравилось, но ей ли судить. Харитону виднее.
– Поехали, – Никодимов ткнул в спину водителя черным стеком. Склонился к Розе Васильевне:
– Никому в городе не верь, красавица, кроме меня. Особенно не верь вот этому, Палычу. Давеча прислал ящик коньяку французского, а в бутылках обыкновенная сивуха. Шалавам лакать, – Степан Степанович! – негодующе воскликнул Хомяков. – За что такое оскорбление?
– Ничего, скоро ответишь за все свои шалости, рожа неумытая. Своих грабишь? Мало я тебе благодетельствовал?
– Да ни сном ни духом! – Палыч аж порозовел от возмущения. – Сам пробу снимал. Но коли такой случай, мигом заменю.
– Как бы не опоздал, – зловеще посулил Колдун.
Выкатились в центр Федулинска, водитель почтительно уточнил:
– Куда прикажете, ваше благородие?
Старик вопросительно посмотрел на Розу Васильевну.
Та сказала:
– Что же мы среди дня на машине к убежищу подкатим?
– Правильно мыслишь, – одобрил Никодимов. – Но когда с тобой Колдун, он сам за все про все решает. Твое дело соответствовать. Назови улицу и дом. ;
– Покажу… Вот в тот переулок пока…
Только свернули, как навстречу выдвинулся БМП, откуда высыпали человек пять бойцов в полумасках. Окружили "шевроле", наставив автоматы, подскочили к дверцам. Старший рявкнул:
– Выходи по одному! Руки за голову!
То ли под впечатлением упреков Колдуна, то ли еще почему-то, Хомяков неожиданно проявил себя законопослушным гражданином, резвым колобком выкатился из машины. Стража приняла его в кулаки, повалила на землю, слегка попинала, завернула ватник на голову, обыскала и швырнула на обочину.
Никодимов, морщась, протянул в открытую дверцу какую-то бумагу. Командир вгляделся, отступил на шаг, козырнул:
– Можете ехать! Звиняйте, батька.
Никодимов сказал раздраженно:
– Этого верните.
Двое бойцов подняли Палыча, отряхнули и сунули обратно в салон.
Водитель газанул, впритирку объехал БМП.
Маленькое происшествие развеселило Колдуна.
– Ты что, совсем очумел, Палыч? Зачем из машины попер?
Хомяков поворошился на сиденье, тяжело дыша.
– Черт его знает.
– Ну и как себя чувствуешь?
– Да никак. Пару ребер вроде сломали… Ничего особенного. Наплевать.
– От кого ожидал, только не от тебя. Как ты еще до сих пор сохранился при такой сноровке.
Палыч расшатал и выплюнул изо рта три окровавленных зуба, аккуратно сложил в носовой платок и убрал в карман.
– Иной раз не угадаешь, как лучше, ей-Богу. А ну, как фугасом бы пальнули?
Никодимов наставительно заметил:
– Самомнение у тебя большое, Палыч, зато умишка кот наплакал. С какой стати фугас, ежели у нас на машине красные номера?
– Значит, бес попутал, – признался Хомяков.
Прибыли на окраину, где на отшибе от домов темнело низенькое кирпичное строение, то ли амбар, то ли подстанция. Чтобы ни у кого не оставалось сомнения, на углах здания красовались крупные черные буквы "М" и "Ж". Видно, эти "М" и "Ж" давно никто не посещал, к кирпичной коробке вилась еле приметная тропка.
– Узнаю Харитона, – радостно прокудахтал Никодимов. – Где дерьма побольше, там и он.
Машину он отправил домой, велев вернуться через три часа. Гуськом побрели по тропке, причем занедуживший Палыч цеплялся за куртку Розы Васильевны.
Мышкин наблюдал за гостями через узенькое окошко-бойницу. Железная дверь в стене будто сама собой перед ними отворилась. Переступив порог, они очутились в небольшой освещенной прихожей, как в обыкновенной городской квартире, даже с вешалкой для одежды и подставкой для обуви на полу.
Мышкин стоял в дверях и казался огромным, как выставленный шкаф. Никодимов старым козленочком подкатился к нему, утонул в его объятиях.
Их встреча умилила Розу Васильевну, хотя она и виду не подала.
– Пес меченый, – нежно бормотал старик, – живой!
Вот не чаял свидеться. Надеялся, а не чаял. Значит, вернулся. Значит, еще покувыркаемся.
В тон отвечал Мышкин:
– Что ты, что ты, брат Степан, еще повоюем. Еще попьем водочки с хлебцем.
Рядом в басовом ключе гудел маленький, сморщенный, с окровавленной мордой Палыч:
– Ах, хорошо, ах, славно, какие люди сошлись!.. Гонят нас, ребра ломают, зубья крушат, а заглянешь в сортир – и снова будто в раю.
Мышкин и его приветил. Отпустив Колдуна, ласково потрепал по волосам.
– Здорово, здорово, моряк… Как же ты, однако, не уберег Тарасовну? Надеялся ведь на тебя.
– Нет моей вины, Харитон. Сила солому ломит. После твоего отбытия они в город хлынули, аки саранча. Тарасовну ты лучше меня знаешь. Она хоть и баба, да неусмиренная, Попала под каток, вот и смяли.
– Ладно, ладно, после обсудим… Прошу в комнату, корешки отозванные.
Уселись за накрытым столом – водка, закуска, ничего лишнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137