Нашему сотруднику удалось на месте сфотографировать ужасное преступление, и читатель, взглянув на снимок, с ужасом содрогнется. За работу по розыску убийцы взялся наш знаменитый следопыт Филиппов. Подробности в завтрашнем номере».
– Найдут, – сказала женщина. – Еще там что есть?
– Ясно, что найдут, – согласился мужчина. – Ну, тут самоубийство, еще одно убийство, таинственное исчезновение сына художника Потапова, покушение на убийство, кража дрессированной обезьяны у знаменитого дрессировщика Чезвилта, скоропостижная смерть в вагоне трамвая…
Грин открыл глаза:
– Извините за беспокойство, дорогой друг! Я прошу вас прочесть про обезьяну.
– Можно, пожалуйста. Про обезьяну я и сам хотел прочесть. Это интересное происшествие, раз про обезьяну. Слушайте: «Вчера во время дневного представления в цирке „Модерн“ при загадочных обстоятельствах пропала дрессированная обезьяна, принадлежащая знаменитому артисту Чезвилту, гастролирующему по России. По-видимому, умное животное было украдено в тот момент, когда сам господин Чезвилт проводил свой номер высшей дрессировки на манеже цирка. В помещении для обезьян найден был окурок папиросы „Дядя Костя“ и обрывок газеты „Современное слово“ от 23 августа 1913 года. Ведутся энергичные розыски. За поимку вора и нахождение дрессированного предка человека Чезвилтом объявлена награда в размере одной тысячи рублей».
– Фотография обезьяны есть в газете? – спросил Грин. – Нету? Это очень хорошо!
И вновь погрузился в дремотные размышления. Относительно обезьяны следует оповестить Илью Абрамыча, – он смастерит из этого первоклассную заметку для своей кунсткамеры. С вокзала – прямо к нему, на Моховую. Старая бестия до сих пор не платит денег за вышедшую книжечку рассказов. Жалуется на плохие дела. Книжечка издана в количестве трех тысяч экземпляров, цена ей шестьдесят копеек, издателю она обошлась в гривенник. Необходимо поприжать Илью Абрамыча, и немедленно же. В эту же ночь. Сам, небось, в Финляндии дачу купил, новую любовницу завел.
– «… С Троицкого моста бросилась в Неву неизвестная женщина лет тридцати на вид. Кинутый ей в воду спасательный круг упорная самоубийца оттолкнула».
– Где едем? – спросила слушательница городских происшествий.
Грин протер рукавом пальто оконное стекло, заглянул. Вровень с поездом летела над полями женщина в синем светящемся платье, в синих чулках, лакированных туфлях. Руки ее были простерты в стороны, взгляд, устремленный вдаль, был взглядом счастья, восторга, радости. Она летела, подобно птице, освещенная невидимо кем и откуда. Ослепительно яркая звезда из драгоценных камней плыла вместе с нею над ее головой.
– Где едем? – еще раз спросила женщина и, не получив ответа, взглянула в окно. Грин испугался, – вот сейчас и она увидит летящее видение, вскрикнет, схватит за руку… Но она не увидела того, что, возможно, примерещилось Грину.
– Горелово проехали, – сказала она равнодушно. – Через двадцать минут и дома.
– Вы ничего не заметили? – спросил ее Грин. Скосив глаза, он видел синее прозрачное облако и в нем летящую, распятую в воздухе, со звездою над головой.
– Что там увидишь, – отозвалась женщина. – А вы чего?
– Ничего, – дрогнувшим голосом ответил Грин, приникая к стеклу. Летящая повернула голову, взгляд ее встретился со взглядом Грина, он вскрикнул, улыбнулся и откинулся в изнеможении на спинку скамьи. Пассажиры косо поглядели на Грина. «Неужели я так сильно пьян», – подумал он и опять взглянул. Синее видение приближалось к вагону, пальцами левой руки оно стучало в оконное стекло. Тонкий свист сопровождал полет волшебного существа. Синее платье, прибитое ветром к ногам, казалось сотканным из света, а сама летунья ничем не отличалась от обычной петербургской дамы.
Грин встал и вышел на площадку. Он отворил дверь; холодный, пронизывающий ветер толкнул его в грудь. Он взялся за поручни и наполовину высунулся наружу. Яркий свет ослепил его, он поднял голову и отшатнулся: вплотную к его лицу приблизилось лицо глухонемой. Бриллиантовая звезда над ее головой потрескивала и гудела, руки были вытянуты, как у пловца, она переворачивалась на упругих воздушных волнах, ноги ее, длинные и стройные, были плотно сжаты, лакированные туфельки каким-то чудом не падали на землю. Она со свистом поднялась над вагоном, вытянулась, перевернулась и взмахнула правой рукой.
Грянула музыка. Победный оглушительный марш разорвал воздух, и на минуту перед взором Грина возникли золотые трубы, красные скрипки и зеленые смычки. Желтые барабаны и полосатые перламутровые арфы.
Поезд пробежал без остановок мимо Лигова, полустанка Дачное. Воздушная летунья бесстрастно и без устали сопровождала поезд.
– Господин, пройдите в вагон, здесь стоять строго воспрещается, – сказал Грину кондуктор и скрылся за дверью.
«И он не видел, – подумал Грин. – Что же это? Видение? Сон?»
Поезд влетел под крышу Балтийского вокзала, паровоз задымил, и в клубах черного, с золотыми искрами дыма исчезла Летящая.
Грин на ходу соскочил на платформу и оглядел морозное, гудящее пространство вокруг себя. Он увидел циферблат часов, железные балки, стеклянную крышу над головой. И – голубую, лучистую звезду, мигающую ласково и доброжелательно, подобно взору ребенка,.
Глава четырнадцатая
Я одного из них запомнил с детства.
В беседах, в книгах он оставил, мне
Скупое, беспокойное наследство,
Тревогу о приснившейся стране.
Bс. Рождественский.
«Памяти А. С. Грина»
Илья Абрамыч работал.
Он писал воспоминания свои о людях, с которыми посчастливилось ему встречаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47