Сколько можно паясничать. Неужели и в этом он выкажет себя ничтожеством.

5

Когда на крыльце раздались шаги, он не сразу сообразил, что именно на его пороге, то есть на пороге дома, в котором он случайно оказался.
Кто-то стоял на пороге и ничего более не предпринимал.
Виленкин вынул часы из кармана пальто.
Уже был вечер.
Целый день пролетел, как одно утро.
Человек на пороге не двигался. Можно было подумать, что он куда-то исчез.
Виленкин наконец не выдержал и встал, вышел в первую комнату, приблизился к окну со щитом. Но щит был плотно сбит. Он прислушался. Изредка задувал притихший к вечеру ветер. Нет, ему это не померещилось, крыльцо скрипело под чьей-то поступью. Почему же человек не стучит, не дергает дверь. Что ему здесь надо. Не вернулся ли Гарик. Но Гарик уже стучал бы, звал Виленкина.
Еще некоторое время Виленкин выжидал, и терпение его иссякло, он включил в сенях свет, снял крючок, – и сразу дверь рванули на себя, и дверной проем заполнила фигура человека в светлой куртке, шляпе с узкими загнутыми полями.
Виленкин попятился.
– Стоять! – коротко приказал человек. У него был густой голос.
– Да я... – пробормотал Виленкин.
– Кто еще там? – перебил его человек, надвигаясь.
Виленкин оказался прижатым к стене.
– Осторожно... рука...
– Кто там еще? – тихо и деловито повторил человек.
– Никого.
– Пошли.
– Что вам надо? – спросил Виленкин озадаченно.
Мужчина подтолкнул его. Вместе они осмотрели все комнаты. Незнакомец заглянул даже в печку. В руках у него не было никакого оружия. Но Виленкин уже почувствовал, что главное его оружие – кулаки. Завершив обследование, человек обернулся к нему и, внимательно его оглядев, заметил, что это он должен спрашивать, – а ты отвечай. Виленкину ни с того ни с сего выпала роль преступника. Человек вел себя как завзятый следователь или судья. В голове у Виленкина пронеслись самые невероятные предположения... Но вскоре все встало на свои места. Судья и следователь оказался Василием Логиновичем, отцом Гарика. И прибыл он сюда вовсе не для того, чтобы разбирать дело Виленкина. У него было свое дело.
– Что ж ты так сидишь в холодной нетопленой хате, – сказал Василий Логинович. Он лишь отдаленно напоминал Гарика. Точнее наоборот: Гарик – его. Василий Логинович был в два раза шире. Ниже, наверное, на голову. Его голос был тоже много гуще. Это был какой-то слиток стародавней породы.
Виленкин сказал, что собирался уже отъезжать, ему надо было пересидеть здесь кое-какие события.
– Ты без часов? – спросил Василий Логинович.
– Да, – соврал Виленкин. – То есть нет. Остановились.
Василий Логинович кивнул.
– Автобус скоро обратно пойдет, уже не успеешь.
– Да?
– Так что давай обживаться... А печку, я смотрю, ты все ж таки хотел протопить?
– Это Гарик, то есть Егор.
– Ничего, мы его тоже так зовем... Заботливый. А что с рукой?
– Порезался.
– Ну вот, дрова уже есть, – сказал Василий Логинович.
Он тяжело ступал по широким половицам, и они слегка как будто прогибались... Нет, казалось, – крепкие и хорошо подогнанные, они даже не поскрипывали, прочно, мертво лежали. Он заглянул в ведра и сказал, что они пусты; он бы сам сходил, но нога, мениск вырезан. Василий Логинович вдруг улыбнулся. Улыбка у него была неожиданно легкая. Он смотрел на руку в бинтах. Виленкин на нее тоже взглянул.
– Инвалидная команда. Но одно ведро ты донесешь? Или тебе помочь?
Виленкин взял ведро и вышел в сад. Солнце село где-то за долиной, на фоне заката курились черными змейками дымки (потом узнал, что это городская свалка). Всюду клочьями лежал снег. Как неожиданно все оборвалось. Весь аккорд обрушился каскадом.
И этот человек был слишком деловит. Он распоряжается им, как будто они давно знакомы. Принесу воды и пойду, решил Виленкин. Торчать здесь после всего, что он прочувствовал, в этом склепе, с чужим отцом, – нет уж, увольте. И Гарик его не предупредил. Да и отца мог бы оповестить. Кстати, почему он не привез его на автомобиле?
Виленкин вышел за ограду. Не оставить ли здесь ведро – да и пойти, на кружном шоссе немного машин, тем более вечером, ну что ж, в конце концов до города можно и пешком добраться.
Все же он свернул направо, а не налево, к городу. Почему-то этому человеку хотелось принести воды. Или – в чем дело?
Так или иначе, но Виленкин дошагал до колонки. Из-за ограды бедноватого дома напротив на него хрипло лаял приземистый бело-пегий пес. Он повесил ведро на рычажок, левой рукой надавил, хлынула вода.
Когда он вернулся, в печке уже горели дрова. Попахивало дымом. Василий Логинович снимал ставни.
– И ты сутки просидел со ставнями? – спросил он, оглянувшись.
– Туго забиты бруски в скобы.
– Взял бы молоток. Эту конструкцию придумал младший. С осени здесь бродить начинают...
– Воду я принес...
– Ага.
– ... и, пожалуй, пойду.
– Подожди, – сказал из дальней комнаты Василий Логинович.
Сняв последний щит, он вышел и спросил, куда Виленкин собирается идти. Тот ответил, что на кружное шоссе. Но разве он не хотел здесь побыть? Пожить? Нет. Как «нет», если там стоит полная сумка. Сумка?.. а, да, ну, в общем, да, хотел... кстати, сумки у вас надо подвешивать.
– Это еще зачем? – спросил Василий Логинович.
– От крыс.
Василий Логинович уставился на Виленкина.
– Я видел крысу, – сказал Виленкин.
– Где? – спросил Василий Логинович с насмешливым и недоверчивым видом.
Виленкин сказал, что прямо здесь, в доме. Василий Логинович не мог поверить. Приехав с Севера, он повел с крысами настоящую войну.
– Этого не может быть. Тут всюду по углам битое стекло, под плинтусом железо.
Василий Логинович смотрел на Виленкина, как на ребенка, которому поблазнилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27