Борода тоже улыбнулся, мечтательно: какие ножки.
– Федя, у тебя что, действительно нет денег? – спросила заведующая.
– Есть, – откликнулся Прядилышков, прихлебывая кофе. – Просто я решил стать ангелом.
– Я дам, ты не стесняйся, – сказала заведующая.
– Она даст, не сомневайся, – сказал вошедший в комнату фельетонист и карикатурист Гостев. – А мне дашь, Луиза?
Луиза, то есть Лиза, заведующая, ответила невозмутимо:
– А у тебя одно на уме.
– 3. Фрейд говорит, что это у всех всегда на уме.
– Интересно, что сегодня на уме у шефа? Ты его видел? С той ноги он изволил встать с койки?
Гостев хотел отчебучить по поводу редактора и койки, но не успел. Дверь отворилась и, чадя папиросой, в комнату вошел редактор, крупный ушастый мужик в очках.
– Егор Петрович! – воскликнул Гостев, вытягивая руки по швам и выпячивая грудь. – Ррота! Смирррна!
– Пшел вон, – сказал редактор, показывая в улыбке большие прокуренные зубы.
– Эсть! – Гостев вышел вон строевым шагом, но тут же вернулся. – Разрешите здесь покараулить! – воскликнул он, замирая у двери.
– Балбес, – сказал редактор.
– Рад стараться!
– Доброе утро, Егор, – сказала заведующая. Десять лет назад редактор вышел из комсомольского возраста, но считал себя молодым и поэтому настаивал, чтобы его звали просто Егором, если, разумеется, рядом не было посторонних.
– Доброе, – откликнулся редактор. – Кофе пьете?
– Кофе редактору! – рявкнул Гостев и бросился к шкафу наливать кофе в здоровенную глиняную редакторскую кружку.
Посмеиваясь, редактор сел на свободный стул.
– Ну, что ты, Федя, глядишь так печально своими синими брызгами? – спросил редактор, улыбаясь Прядильникову. Он всегда задавал этот вопрос, если вставал с той ноги. Синие брызги он одолжил у Есенина, своего любимого поэта.
– Федя и сегодня огурчик, – сказала заведующая.
– Дэ? – Редактор окинул его взглядом. – Что, нет денег? А я не дам, и не проси, ни! Бутылки пустые сдашь – на хлеб хватит. Просохни.
– Его женить надо, – сказала заведующая, поводя глазами в сторону Марины.
– Женим, – решительно сказал редактор.
– Скорее бы, – вздохнул Борода. У него жена убегала к матери, если он приходил пьяным и не мог убедить ее, что на то были веские причины.
Хорошенько размяв языки, журналисты взялись за перья.
Прядильников работал над статьей о военно-патриотическом воспитании в школах города. Прядильников писал. Сбоку на него поглядывала Марина. Борода ушел брать интервью. Заведующая искала какую-то книгу в шкафу.
Прядильников водил кончиком ручки по бумаге, а стая медленно опускалась в степь перед голыми мягкими горами; он и другие часовые молча смотрели, как большие черные птицы с маленькими головами садятся в траву и цветы; было раннее утро, было тихо, рота спала в бронетранспортерах, птицы приземлялись, складывали свои огромные крылья, чистили клювами перья и, озираясь, ходили в цветах, у них были белые полоски от клюва до груди и красные шапочки, они то и дело замирали, повернув лица в сторону колонны, и приглядывались; часовые не шевелились, и, наверное, птицы принимали их за столбы, а бронетранспортеры им казались спящими зелеными черепахами; птицы с белыми шеями расхаживали по степи, птицы были черны, степь зелена, спали голые горы и стадо зеленых черепах, небо на востоке уже светилось ало, было тихо, тепло... Отворилась дверь.
– Это я даже не буду передавать в Обллит, Федор, – сказал редактор, входя и протягивая рукопись Прядильникову. – Разорвут.
– Я так и думал, – ответил Прядильников.
– Понимаешь...
– Понимаю, что я, не советский, что ли.
– Ну, ты не обобщай. И не расстраивайся. Вот. И знаешь, пиши-ка в стол пока. Когда-нибудь, быть может... гм. А сейчас – увы.
– Понятно.
– И еще. Знаешь, как-то однобоко все у тебя выходит. Неужели все так мрачно было? Один негатив, мм?
– Нет, почему. Сигареты бесплатные давали. На операциях можно было не бриться. Вернее, бриться-то нужно было, но офицеры смотрели на щетину сквозь пальцы. Что еще? Водку в бензобаках из Союза привозили.
– Ха-ха, – невесело хохотнул редактор.
– Тридцать чеков бутылка. Но можно было сбагрить дехканам старые сапоги, бензин, солярку, чтобы на бутылку набрать.
– Негатив, сплошной негатив. Журналист должен быть объективным. В одной статье должен быть и негатив и позитив. Вот что такое объективность.
– Не умею. Туп, однополушарен.
– Чего?
– Одно полушарие работает, то, которое пессимистическое, а оптимистическое от обжорства лопнуло.
– Не пори чушь. И учись быть объективным. Учись, Федор, – сказал редактор и вышел.
– Мемуары? – спросила холодно заведующая. Ей не понравилось, что Прядильников отдал рукопись редактору, а не ей.
– Мемуары. И ничего общего с темой нашего отдела, – сказал Прядильников.
Заведующая промолчала.
– Федя, – позвала Марина. – Дай мне, пожалуйста, почитать.
– Это ерунда.
– Ну, Федя.
Он пожал плечами и протянул ей рукопись.

АРМЕЙСКАЯ ОРАТОРИЯ

Его зовут Акимов. В то время, о котором речь, он был майором, начальником штаба полка. Коренастый, невысокий майор с твердым взглядом, маленькими руками и вечно сияющими сапогами. Выбрит. Ни пылинки на форме, хотя место было пыльное, – вокруг полка летом по степи всегда танцевали пыльные джинны, время от времени они сговаривались и кагалом валили на полк, и небо меркло, солнце гасло, и новозаветная тьма покрывала наш палаточный городок.
Мы, четверо солдат, были в наряде, дежурили на КПП. Это был долгий наряд, он длился пять месяцев.
Начальству казалось целесообразней иметь на КПП постоянных дежурных. И действительно, это было лучше, чем сменные наряды, которые несли службу не очень исправно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50