Солнце светило в лицо, и Бамбула щурился.
— Ты это зря, — негромко сказал он. — Мог бы и помолчать.
Нет уж, спасибо! Молчать я не буду. Кому нравится пусть сидит как истукан и молчит.
— У меня дела дома, — ответил я. — Мне некогда рассиживать тут.
— У всех дела, — сказал Бамбула, покачивая сумкой.
Нашел за кого заступаться…
— Если будешь мне в парту корки кидать… Гляди!.. — сказал Олег и, шлепнув ладонью по портфелю, размашисто зашагал домой.
Я один остался на дороге. Этот Бамбула испортит мне настроение. Все разошлись по домам. Нет, не все. Грач не ушел. Уселся на большой серый камень и дожидается Щуку. На меня не смотрит.
Все так же светило солнце. Копошились в навозе курицы, орали воробьи. Я стоял у школы и думал: правильно я сегодня поступил или нет? Раньше я никогда не ябедничал. Это первый раз. И то сгоряча. Запусти этот несчастный пропеллер кто-нибудь другой, я бы в жизни не сказал. Но из-за Щуки сидеть после уроков… Пусть лучше он сам за себя отсидит, сколько полагается.
Но как я себя ни успокаивал, в душе понимал, что не надо было мне выскакивать. Щука и сам бы сознался. Позлил бы немного Киру Андреевну и сознался. Он не дурак. Не стал бы весь класс после уроков держать. Ему бы тогда от ребят досталось на орехи.
Если бы мне кто-нибудь другой сказал, что я не прав, я бы так не расстроился. Но уж если Олег не стерпел, значит, я сел в галошу. Кривошеев человек справедливый. И насчет корок прав. Зачем я потихоньку подбрасываю подгорелые корки от хлеба в его отделение?
Я посмотрел на воробьев, беспечно галдящих на дороге, и вспомнил пословицу: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь!»
8. КИРА АНДРЕЕВНА
Мне захотелось заглянуть в окно и узнать, что там поделывает мой враг — Толька Щукин. Особенно спешить было некуда. Это когда сидишь за партой, кажется, что улица медом намазана. А выйдешь на волю — все то же, как и раньше. Солнце, воздух, дорога.
Я через дырку в заборе пробрался в школьный сад. Пододвинул скамейку к окну и заглянул в класс.
В классе тихо. Кира Андреевна проверяет контрольные работы. Солнечный зайчик прыгает в ее светлых волосах. Хмуря брови, водит Кира Андреевна красным карандашом по нашим тетрадкам. Ошибки подчеркивает. И кое-кому двойки ставит. Хоть бы мне не поставила. Хуже всего двойки получать в конце четверти.
Я удобно пристроился у окна. Меня из класса было не видно, а я хорошо видел учительницу и Щуку. Толька сидел на первой парте, спиной ко мне. Голова его была опущена вниз. Скучает парень.
Кира Андреевна не смотрела на Тольку. Она вроде бы забыла про него. Занимается тетрадками, а на Тольку ноль внимания. Вот он потер нос и громко чихнул. Кира Андреевна даже бровью не повела. Он еще три раза чихнул — никакого результата. Математичку на мякине не проведешь. Тогда Толька опустил голову на парту и притворился спящим. А чтобы учительница заметила, стал посапывать. Сначала тихонько, потом все громче. Карандаш перестал черкать, Кира Андреевна взглянула на Тольку и сказала:
— Щукин, тебе неудобно… Подложи под голову портфель.
Кира Андреевна была в темной шелковой кофточке с короткими рукавами. В белокурых волосах — синий мохнатый подснежник. И глаза у Киры Андреевны были синие. Два года назад пришла она в школу после института. И на учительницу-то не похожа. Песни поет, громко смеется. Бегает с девчонками наперегонки в лес за подснежниками. И вот воткнула цветок в волосы. И все девчонки, которые ходили с ней в лес, тоже воткнули подснежники. Первое время мы думали, что и на уроках Киры Андреевны можно держаться свободно. Но не тут-то было. У математички оказался твердый характер. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
Толька портфель под голову подкладывать не стал. Он спихнул его с парты на пол. Кира Андреевна даже не посмотрела, что это упало. Щука посмотрел в окно, почесал затылок.
— Уже стадо с поля пригнали, — сказал он. — Может быть, за раскладушкой сбегать?
— Устал? — спросила учительница, глядя в тетрадь.
— Умру с голоду!
— Человек может обходиться без пищи семь суток, — улыбнулась учительница.
— Я не могу, — сказал Щука. — У меня в животе кто-то квакает.
— Лягушка…
Ох и притвора этот Щука! В животе у него кто-то квакает.
Кира Андреевна закрыла последнюю тетрадь, взяла со стола пропеллер.
— И высоко эта штука поднимается?
— Вон береза, видите? Так выше березы…
Кира Андреевна положила тетрадки в желтый портфель, поднялась со стула.
— Что ж, посмотрим!
Мне показалось, что Кира Андреевна заметила меня. Я кубарем скатился со скамейки и спрятался в кустик. Все равно бы я не успел удрать из сада. А потом, меня бы Ленька увидел. Он все еще сидел у забора на камне.
Кира Андреевна и Щука спустились с крыльца. Я думал, они придут в сад, но учительница сказала:
— Запускай свою ракету.
Толька достал из кармана катушку с рукояткой, намотал на нее бечевку, поднял руку.
— Отойдите… К изгороди. Чиркнет еще.
— Об этом в классе ты не подумал, — сказала Кира Андреевна.
Щука дернул за веревку, но неудачно. Пропеллер соскочил с катушки и, взвизгнув, врезался в траву.
— Сорвалось, — услышал я, как пробормотал Толька. Не запустить ему пропеллер выше березы… С третьей попытки пропеллер взмыл в небо. Он поднялся выше березы. Я видел, как, блестя на солнце, жужжащий круг стал снижаться. У самой земли пропеллер перестал вращаться и косо упал на дорогу.
— Летает хорошо.
— Могу еще выше, — сказал Толька.
— А если эта штука полетит вбок? Ну здесь ничего, а в классе?
— Думаете, в глаз?
— Посмотри, какие края острые.
Толька заскучал и стал смотреть на березу. К ее стволу был прибит скворечник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35