Папа наверняка потрогал бы Валеркин лоб и, подняв к потолку хитрые глаза, сказал: «Определенно у Валерика сегодня температура…» Потом пощупал бы уши и страшно удивился бы: почему они холодные? А мама и шутить бы не стала. Она просто-напросто отправила бы Валерку задачки решать.
Этот ножик папа подарил Геньке Восьмого марта. А маме — красивую вазу и большой вкусный торт с шоколадной надписью. Одному Валерке в этот день ничего не дарят. Зато мама самый большой кусок торта ему отрезает. А папа совершенно серьезно предупреждает: «Валерик, не урони на пол, а то ногу отдавишь». Как будто не знает, что торт мягкий…
В праздник папа особенно веселый, все время шутит, смеется громче всех. Посмотрит на Геньку, подмигнет Валерику и говорит: «Какой скандал! Я опять запамятовал и поздравил Геню не с днем рождения, а с Международным женским днем…» Все смеются, а Генька злится и тихонько показывает младшему брату кулак. И чего злится, спрашивается. Как будто Валерка виноват, что Геньку угораздило родиться Восьмого марта!
Геньке папин подарок очень понравился. Целый вечер он вынимал из кармана ножик и разглядывал его. Несколько раз Валерка подходил к брату и, равнодушно взглянув на ножик, отходил в сторону, так как видел по Генькиному лицу, что он даже подержать ножик не даст.
Потрогать ножик Валерке хотелось все больше и больше. А Генька, явно поддразнивая, стал вырезать острым как бритва лезвием свои инициалы на старом Валеркином пенале. Тогда Валерка побежал в папин кабинет, собрал все карандаши. Они, как назло, оказались остро очиненными. Недолго думая, обломал их, подошел к Геньке и с озабоченным видом попросил на минутку нож зачинить карандаши.
Генька рассеянно посмотрел на младшего брата:
— Какие карандаши?
— Папины, — авторитетно заявил Валерка и протянул руку. Однако брат не торопился отдавать ножик.
— Папины? — насмешливо переспросил он. — Интересно: когда они успели обломаться? Полчаса тому назад я сам очинил все карандаши в доме… Ну и шутник ты, Лерка! А может быть…
Генька приложил холодную руку к покрасневшему Валеркиному лбу и, подражая папе, проговорил басом:
— У тебя, голубчик, несомненно, температура… вот уши почему-то холодные!
Чуть не плача от обиды, Валерка круто повернулся и выбежал из комнаты. Сквозь смех брат крикнул вдогонку:
— Пошутил я, горячие у тебя уши! Иди сюда, так и быть, дам тебе ножик…
Валерка не вернулся. Затаив в сердце обиду, достал из сумки бритву и заново очинил все папины карандаши.
В Валеркиной семье долго ссориться не умеют. Бывает, поссорятся родители днем, а вечером уже смеются и как ни в чем не бывало собираются в театр. Наутро и Валеркина обида на Геньку испарилась без следа. Вернувшись из школы, он дождался старшего брата.
— Дай на пять минут ножик! — попросил Валерка.
— Зачем?
— Пойду на улицу и на дереве вырежу свое имя.
— Деревья портить нельзя, — наставительно сказал Генька.
Валерка почесал затылок, посмотрел в потолок и сказал:
— На скамейке вырежу, рядом с твоим именем… Можно?
Генька тоже почесал затылок, улыбнулся:
— На скамейке можно…
Валерка вприпрыжку выскочил во двор. Встретив там заядлого голубятника Пашку Дадонова, не удержался и сразу же похвастался ножиком. Пашка долго щелкал тугими лезвиями, щупал острие, даже зачем-то понюхал своим широким носом костяную ручку.
— Твой? — коротко спросил он.
— Папа подарил, — соврал Валерка, — за пятерки…
— Давай меняться? — тут же предложил Пашка. — Хочешь пару голубей?
Валерка замялся. Пашка хлопнул его по плечу и, лицемерно вздохнув, добавил:
— Где моя не пропадала! Бери еще красноперого. Для друга не жалко!
— Не могу, — в душе подивившись его щедрости, отказался Валерка. — Подарки не меняют.
Пашка особенно не огорчился и заявил, что если он захочет, то его отец и без пятерок ему такой ножик подарит. Для этого всего-навсего нужно три двойки исправить…
— Дай-ка сюда ножик, — сказал он, — я тебе покажу, как индейцы своих врагов убивают.
Открыл лезвие, размахнулся и метнул нож в небольшой сарайчик, прилепившийся к стене дома. Лезвие глубоко ушло в дерево.
— Сила? — похвалился он.
— Поду-умаешь…
Отступив на два шага дальше, Валерка с силой запустил ножом в сарай. Но нож почему-то не воткнулся в доску, а, жалобно зазвенев, отлетел в сторону и ударился о каменную стену. Когда Валерка поднял его с земли, у него екнуло сердце: половины лезвия как не бывало, а костяная ручка треснула.
Пашка осмотрел искалеченный ножик и сочувственно заметил:
— Ну и влетит же тебе!
Валерка сопел, сжимая ножик в кулаке.
— Да ты не расстраивайся! — хлопнул его по плечу Пашка. — Пару пятерок получишь — новый купят…
Валерка с ненавистью посмотрел на Пашкино круглое с вытаращенными глазами лицо. Пашка хлюпнул носом, захлопал рыжими ресницами и отодвинулся.
— Ты чего?
— Как индейцы врагов убивали? — тихо спросил Валерка и, сжав кулаки, шагнул вперед.
В этот момент в окне второго этажа распахнулась форточка, и Пашкина мать громко позвала его обедать. Валеркин враг немедленно этим воспользовался и припустил к подъезду.
— Меняться надо было! — крикнул он, скрываясь за дверью. — А теперь я твой ножик и даром не возьму…
Генька разозлился ужасно.
— И что ты за человек? — ругался он. — На пять минут дал нож, и на тебе — готово!
— Можно починить… — попытался было Валерка утешить брата.
— Почини-ить! — передразнил Генька. — Растяпа несчастная.
Валерка стоял, виновато опустив голову, и ожидал, что рассвирепевший не на шутку брат вот-вот надает хороших тумаков. Но Генька не стал драться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25