О побеге — ни слова. Это могло сразу отпугнуть Принцессу и, кроме того, сорвать все планы.
Передать записку Аллочке он попросил Люсю Воробьеву.
Та охотно взялась выполнить поручение, но но пути не удержалась и прочла Гошкино послание.
Принцесса согласилась отправиться в поход, но с условием, что с ними отправится и Люся, с которой она наконец-то подружилась.
Аллу родители отпустили без всяких разговоров. Во-первых, если она что-либо задумала, отговорить ее было невозможно, во-вторых, Алла уже не в первый раз отправляется в поход. И родители привыкли к этому.
Воробьева не спрашивала ни у кого разрешения: ее отец уехал на неделю в командировку, и она оставила ему на столе записку, что ушла с ребятами в туристский поход.
В старом деревянном доме на Чапаевской переполох начался в час дня, когда Витькина мать обнаружила в книжке записку. К обеду все в доме знали, что их отпрыски отбыли утром в неизвестном направлении. Разгневанный Буянов предлагал немедленно заявить в милицию и искать их с собакой. Ладонщиков сказал, что с него хватит милиции. И так на всю улицу прославились. Отец Аллы Бортниковой успокоил всех, заявив, что просто замечательно, что дети проявили инициативу и дружной компанией отправились в путешествие по родному краю. А жена его добавила, что все будет в порядке, раз с ними Алла и Коля Бэс.
Ничего не сказал по этому поводу лишь отец Люси Воробьевой. Он был в командировке в Москве и еще не подозревал, что больше никогда не увидит свою дочь…
Пока родители судили и рядили о новой выходке своих ребятишек, беглецы отошли от города километров на двенадцать. Давно исчезли из глаз последние городские постройки. Синяя изгибалась, петляла, иногда раздваивалась на рукава. но потом снова соединялась. Там, где проходило старое русло, ржаво поблескивали заросшие высоким камышом и осокой круглые маленькие болотца. Над ними, слюденисто поблескивая крыльями, летали стрекозы. С крутых размытых берегов свешивались ивы. Шли по узким береговым тропинкам и прямо по целине. Им повстречались две небольшие деревушки, но Гошка не остановился. Он упрямо шагал и шагал впереди, изредка поправляя врезавшиеся в плечи ремни мешка.
Видя, что Люся спотыкается и еле волочит ноги, Коля взял ее саквояж и понес. Он стал реже нагибаться за жуками, хотя их попадалось все больше.
Алла остановилась и сказала:
— Куда мы летим? Это ведь не кросс по пересеченной местности.
— Устали? — спросил Гошка, хозяйским оком оглядев свое войско.
— Я — нет, — сказал багровый Сашка, отирая пот с лица.
— Можно босиком? — спросила Люся. Воспользовавшись передышкой, она плюхнулась в своей новой юбке на траву и сбросила босоножки.
— Можно даже платье снять, — ответил Гошка.
— Мы теперь вольные птицы, — прибавил Сашка.
— Привал, — скомандовал Гошка.
Стащили с себя тяжелые надоевшие рюкзаки и попадали на землю. С непривычки этот первый марш-бросок был утомительным.
Совсем рядом спокойно текла раздавшаяся вширь Синяя. У берегов было много камней, и вода, добродушно ворча, перекатывалась через них. В осоке шуршали стрекозы, всплескивала рыбешка. Над рекой плыли облака. У воды на ивовой ветке сидел дрозд и с тревожным любопытством смотрел на ребят. Рядом в гнезде примолкли голодные дроздята.
Гошка достал из вещмешка полевой бинокль на ремешке и стал крутить окуляры. Поднявшись на бугор, долго смотрел в ту сторону, откуда они пришли.
— Погони нет, — сообщил он и повесил бинокль на шею. И от этого сразу стал важным и неприступным. В самый последний момент он прихватил бинокль из отцовской комнаты. Старший Буянов служил в кавалерии и в память об этом хранил старый полевой бинокль.
Витька Грохотов лежал в стороне от всех и смотрел на облака. Он все еще сердился на приятелей, которые нарушили уговор и взяли с собой девчонок. Ну ладно, Алка — она пищать не будет, а Люська? Да она уже сейчас еле дышит, а что дальше будет? К вечеру расплачется и будет проситься к маме, домой. Правда, мама ее вместе с кривым Толиком на Брянщине. Толик ловит своим розовым сачком белых бабочек и толкует с деревенскими мальчишками насчет поджога. Толик с раннего детства мечтает устроить какой-нибудь грандиозный пожар.
Гошка расстелил карту и с важным видом стал глазеть на нее. Коля Бэс лежал рядом и близоруко щурился. Очки отдыхали на рюкзаке. Около уха — картонная коробка, в которой тарахтели жуки. И это было для Коли самой приятной музыкой.
— Я что-то проголодался, — сказал Сашка. — Начинается… — проворчал Гошка. — Еще не отошли и на семь миль от города, а он уже голодный.
— Почему миль? — спросил Бэс. — На наших картах пока еще расстояния измеряются километрами.
— Мили — это романтичнее, — насмешливо заметил Витька.
— В миле один километр шестьсот метров, — сказал Гошка.
— А сколько сантиметров в дюйме? — спросила Алла.
— Он не знает, сколько метров в версте, — ухмыльнулся Витька.
— И я не знаю, — сказала Алла. — Сколько же?
— Приблизительно тысяча восемьдесят метров, — сказал Коля.
— Бэс, существует на свете такое, чего ты не знаешь? — спросила Алла.
Коля улыбнулся своей приятной смущенной улыбкой, которая сразу делала его лицо мягким, застенчивым, и ответил:
— Хотя Марк Твен и сказал, что, по-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться… Я так мало знаю, что удивляюсь всему на свете: этим жукам, стрекозам, траве, ветру, облакам…
— А я вот ничему не удивляюсь, — беспечно сказал Сашка. — Даже не замечаю все эти мелочи.
— Интересный ты человек, — задумчиво произнесла Алла, и непонятно было, к кому это относится: к Ладонщикову или Бэсу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103