— Не люблю трусов.Я поддел ложкой юшки из котелка и, подув, попробовал. Уха была почти готова, но мне показалось, что соли маловато. Я предложил отведать Николаю. Перегнувшись через вяло дымящийся костер, он зачерпнул ложкой варево, подул на него и, блаженно прищурив глаза, отхлебнул. На животе его собрались толстые складки, широкая, но уже дряблая грудь немного отвисала. Николай старше меня на четыре года. Правда, он всегда выглядел старше своих лет и никогда не занимался спортом, но от одной мысли, что и я рано или поздно буду таким, стало горько… Я намного старше Юльки. Нужен ли я ей буду лет через десять, когда стану вот таким?.. Стоит ли думать о том, что с нами будет через десять — двадцать лет? В любви нечего арифметикой заниматься! И потом, женщины всегда быстрее стареют, чем мужчины.— Надо добавить, — сказал Николай.— Чего? — переспросил я, занятый своими мыслями.— Соли, — усмехнулся Николай, вытирая ложку кружевным листом папоротника.Уху я умел варить и на этот раз не ударил в грязь лицом перед другом. Юшка получилась наваристой, крепкой, особенно после того, как я добавил пол-ложки молотого перцу. Разварившихся окуней мы выудили ложками из котла и выложили остывать на листья папоротника. Когда уха немного остыла, Николай достал из своего мешка солдатскую флягу и два пластмассовых стаканчика. Аккуратно налил в них водки. Я достал из мешка пару головок свежего лука с пожухлыми стрелками. Мы приготовили закуску — крупную серую соль, рассыпанную на брезентовом мешке, и две очищенные блестящие головки молодого лука, чокнулись и… Я думал, обойдемся без тоста, но Николай, улыбнувшись, коротко сказал:— За удачу. За твою удачу, Максим!Мы хлебали из котелка красивыми деревянными ложками душистую уху и слушали развеселившихся птиц. Пахло влажной хвоей, смолой, вереском, пробудившейся грибницей. Иногда вместе с порывом ветра из леса долетал до нас запах скошенной травы и полевых цветов. Над водой низко носились ласточки. В лодку плескалась ленивая волна, над прибрежным кустарником взмывали пискливые озерные чайки и вновь исчезали. Костер подернулся пеплом, в нем красновато светились угли, над ухом обманчиво-миролюбиво зазудел первый комар.Николай, как и я, наслаждался этой благодатной тишиной: только что его лицо было спокойным и умиротворенным — и вдруг стало другим: постаревшим и несчастным. Это выражение несколько раз появлялось на его лице, когда мы рыбачили, но я слишком был поглощен своими заботами, хотя и стоило бы обратить внимание. Какой-то помятый, будто невыспавшийся, приехал он ко мне. Николай всегда умел глубоко прятать свои чувства и переживания, и, даже хорошо зная его, трудно догадаться, что у него на душе. Значит, действительно произошло что-то серьезное.Он перехватил мой внимательный взгляд, встряхнул головой, будто очнувшись от короткого неприятного сна, и улыбнулся. Улыбка получилась виноватой и грустной.— Не хочешь, можешь не рассказывать, — сказал я.— Если не тебе, то кому же!— Куприянов взял за горло? — спросил я.Николай покачал головой, дескать, если бы только это.., Я молча ждал. Он прикурил от уголька, растер его в пальцах и сдул. Прямо взглянув на меня, огорошил:— У Маши родился мертвый ребенок.Это было несчастьем их семьи. Оба болезненно любили детей, и вот бог не дал им их. Николай и Маша прожили вместе семнадцать лет. Если я и встречал в своей жизни любящую пару, то это были они. Редко кто так хорошо жил, как Николай и Маша. В их доме никогда не было скандалов, ссор. До последнего времени у них сохранилась юношеская влюбленность друг в друга. За это время они несколько раз ждали ребенка, и всякий раз — неудача. Маша лечилась у лучших специалистов, ездила на курорты — и все напрасно. Этот ребенок был их последней надеждой. И возраст, и бесконечное лечение, и переживания… И вот теперь конец даже надеждам.Я не стал его утешать. У меня тоже не было детей. Моя первая жена считала, что дети крадут молодость и превращают женщину в рабыню.,, Очевидно, предчувствуя недолговечность нашего союза, я особенно не разубеждал ее… Но теперь я все чаще и чаще задумывался о том, что в моей холостяцкой квартире не хватает не только жены, но и детей… И когда Юлька вдруг становилась задумчивой и настороженной, а с ней это часто случалось, я с волнением ждал, что она мне сообщит о ребенке… Почему-то я был уверен, что тогда мы сразу же поженились бы. Да, я хотел иметь жену, детей, семью…— Мы с Машей ездили в один детдом, — сказал Николай. — Ну, где живут дети без родителей,.. Решили плить близнецов: мальчика и девочку.— В конце концов, какая…— Я тоже так думаю, — перебил Николай, боясь услышать в моем голосе фальшивые нотки.— Отчего же тогда на душе кошки скребут?— Смогу ли я им стать настоящим отцом?— В этом я не сомневаюсь, — искренне заверил я.— Я бы очень не хотел, чтобы мои дети, став взрослыми, упрекнули меня когда-нибудь, что я им не родной отец.— Отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал, — сказал я, чувствуя, что сообщил ему весьма избитую истину, но Николай не обратил на это никакого внимания.— Тебя воспитал отчим, — сказал он, пытливо глядя мне в глаза. — Почувствовал ты хоть раз, что он тебе не родной отец? Только честно?— Я до сих пор считаю его самым родным человеком, — твердо сказал я. — Как и мать. Наверное, для отца важнее всего быть не чадолюбивым, а справедливым. Мой отчим справедливый человек.— Я постараюсь, — улыбнулся Николай.И по тому, как разгладились на его лице морщины, а глаза повеселели, я понял, что у него гора свалилась с плеч. Я был рад, что помог ему. Если бы и с моей души вот так же кто-нибудь снял эту давящую тяжесть…Николай заторопился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129