«Горько!»… После того как я проиграл Олиному отцу две партии в шахматы, он расчувствовался и предложил поселиться с молодой женой у них. Но я вежливо отказался, чем немало удивил его. Я изрек какую-то прописную истину насчет того, что молодая семья должна сама устраиваться в жизни, без родительской опеки. Так поступали мой дед, отец, и вот я. Это у нас, наверное, в крови. Мои речи понравились тестю, но я видел по глазам, что он не верит мне…Одну неделю мы жили в свое полное удовольствие в общежитии, а потом Оле пришлось покинуть мою просторную комнату. Комендант подселил ко мне одного парнишку. Хороший такой паренек, Федя Золотухин.Оля вернулась к родителям, а я вот живу с Федей Золотухиным.После работы пулей лечу к автобусной остановке. В пять часов у Оли заканчиваются все дела в институте, и мы встречаемся. Первые дни нас это забавляло: муж, жена — и вдруг свидание! С пяти до одиннадцати мы не расстаемся: обедаем где-нибудь, ходим в гости к моим друзьям или ее подругам. Случалось, по два сеанса подряд сидели в кино.Самым нелепым в нашей теперешней жизни было то, что начиналось после одиннадцати часов: мы расставались у парадного ее дома. Она поднималась к себе на третий этаж, а я — железный хранитель семейных традиций — поворачивал оглобли в общежитие, где меня ждал верный Федя Золотухин.Даже Лимпопо больше не встречал меня радостным лаем. В день свадьбы грязный, нечесаный Лимпопо был торжественно передан Ольге, которая лишилась дара речи. Я ее понимаю: в такой радостный день вдруг узнать, что тот самый подозрительный субъект в рыжей шапке и есть твой законный муж!Мы шагаем по улице. Оля такая красивая и желанная, что я то и дело останавливаюсь и, повернув ее к себе, целую. А мимо идут люди и, наверное, думают о нас плохо. Они ведь не знают, что мы муж и жена. А если бы им сказали — не поверили.Где это видано, чтобы муж так часто целовал свою собственную жену на улице?— Я хочу тебя показать своим девчонкам, — говорит Оля.— Это опасно…— Влюбишься в кого-нибудь?— Вдруг я им не понравлюсь? — говорю я. — Возьмут и уговорят тебя развестись.— Они все время пристают ко мне.— Ладно, — говорю я. — Показывай…Мне все еще не верится, что эта высокая красивая девушка моя жена. Я, наверное, очень счастлив. Даже на работе ребята стали подшучивать над моим сияющим видом. Оказывается, я могу не услышать, когда ко мне кто-либо обращается, могу без всякой причины улыбаться. И совсем разучился сердиться. А при моей бригадирской должности это иногда необходимо.— Я не могла дождаться, когда закончится последняя лекция, — говорит Оля, прижимаясь ко мне.— А я гудка, — говорю я.Мы проходим мимо нового здания, я беру ее за руку и отворяю дверь. Какое-то учреждение. Длинный освещенный коридор и двери с табличками.Я крепко прижимаю Олю к себе и целую. Она что-то хочет сказать, показывает глазами на коридор, но потом тоже умолкает. И я вижу, как жарко блестят ее огромные глаза…— Нашли место, — слышим мы суровый голос. Перед нами солидный мужчина в коричневом костюме и галстуке в горошек. Он смотрит на нас. На голове — ни одной волосинки. Огромная лысина сияет.— А вы повесьте на дверях табличку: «Посторонним целоваться воспрещается!» — говорю я.— Что?! — багровеет мужчина. Брови его ползут вверх.Мы как ошпаренные выскакиваем на улицу. Над дверями вывеска: «Городская прокуратура».— Ты сумасшедший! — говорит Оля. Она тоже прочитала вывеску. Впрочем, если бы мы попали в другую дверь, вот, например, в эту, где помещается народный суд, что бы изменилось?— Ты моя жена? — спрашиваю я.— Ничего подобного. Муж и жена живут вместе, а мы?— Так интереснее, — говорю я.— Целуемся в каких-то мрачных подъездах! — возмущается она.— Давай на улице, — останавливаюсь я и поворачиваю ее к себе.Она шепчет:— Ты с ума сошел… Нина Сергеевна, завкафедрой…— Ей завидно, — говорю я.— Андрей, мы попадем в милицию.— Вот и прекрасно, — говорю я. — Получим по десять суток, покажем судье наше брачное свидетельство и отсидим в одной камере. Мечта!— Я согласна, — смеется она.Заслонившись от прохожих ее студенческой сумкой, мы снова целуемся.Нам повезло: в «Спутнике» шел «Брак по-итальянски». Ни я, ни Оля этот фильм еще не видели. Тихо просидели весь сеанс и даже ни разу не поцеловались.Бывает, много говорят о каком-нибудь фильме. Настроишься заранее на шедевр, а потом уходишь из кинотеатра обманутый. На этот раз этого не случилось.Мы молча пошли к Олиному дому, говорить не хотелось. Под ногами с тихим треском крошился лед, в лицо дул свежий ветер. Он принес с собой далекие и уже позабытые запахи весны.Мы остановились под деревом. Уже одиннадцать часов, а расставаться не хотелось. Не хотелось — не то слово. Расставаться просто было немыслимо. Кто мы в конце концов: муж и жена или бедные влюбленные?Все верно, муж и жена, и еще влюбленные. Без памяти друг в друга. Я расстегнул пальто и крепко прижал Олю к себе. Никуда я ее не отпущу. Вот так и простоим всю ночь до утра…Хлопнула дверь парадного, и на улицу выкатился черный комок. Это наш Лимпопо! Лохматый песик с веселым лаем бросился к нам. Я схватил Олю за руку и по тропинке припустил к автобусной остановке.— Андрей, — сказала запыхавшаяся Оля. — Пойдем к нам… Это уже становится неприлично.— Не могу я к вам пойти. Я вчера был, и позавчера. И запозавчера тоже.— Я так больше не могу…— Я тоже, — сказал я.— У нас есть комната, моя комната, понимаешь?Я пытаюсь ей объяснить, что никогда не смогу жить у ее родителей, — уж такой я человек, и ничего тут не поделаешь. Одно дело приходить в гости, другое — жить с ними. Меня это угнетает. Я все задеваю плечами и опрокидываю, у меня отнимается язык, я глупею и вообще чувствую себя несчастным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117