— Я боюсь, что мой труд не дойдет до потомства… Вот почему мне иногда бывает ночью страшно.— Брось лепить, займись проблемами всеобщего мира и разоружения, — посоветовал Игорь.— Как это лепить? — ощетинился Уткин. — Ты выбирай словечки…— Скульпторы ваяют, режут, высекают из гранита и мрамора, — сказал я.— Лепят обои, — буркнул Уткин. — И пельмени.— Я ведь еще не видел твоих работ, — сказал Игорь.Уткин и Игорь познакомились час назад в машине. Впрочем, я Овчинникову говорил о нем, и даже хотел привести к Аркадию в мастерскую, но Игорь отказался. Он не очень-то любил новые знакомства.— А чем ты занимаешься? — спросил Уткин.— Мой скорбный труд не представляет никакого интереса для потомства…— Я сейчас угадаю твою профессию, — сказал Аркадий. — Любая профессия накладывает на лицо человека свой отпечаток…— Ну-ну, давай, — усмехнулся Игорь. — Кто же я, по-твоему?— Преподаешь в сельхозинституте животноводство…— Известный антрополог Герасимов по костям черепа воссоздает скульптурный портрет человека, который умер тысячу лет назад, — сказал я. — У него это получается гораздо лучше, чем у тебя.— Инженер? — спросил Уткин.— Не угадаешь, — сказал я.— Кто же ты, доктор Зорге?— Я вскрываю трупы, — сказал Игорь.— Хватит разыгрывать, я серьезно.— Андрей, чего он ко мне привязался? — сказал Игорь.— Главный врач судебно-медицинской экспертизы, — торжественно представил я Игоря. — Патологоанатом… Можешь называть его Джек-потрошитель, конечно если он разрешит.— Не разрешаю, — буркнул Игорь.Уткин поверил. Я видел в зеркало: он стал с любопытством разглядывать Игоря, который сидел к нему спиной. Меня этот диалог развеселил. Люблю, когда люди знакомятся вот так.— Ты любишь свою работу? — спросил Аркадий.Игорь молча смотрел на дорогу, которая тянулась вдоль живописного лесного озера.На середине озера — черная лодка с рыбаком.— Англичане говорят: «Если ты не можешь делать то, что тебе нравится, то пусть тебе нравится то, что ты делаешь», — сказал Игорь.— Хорошо сказано, — заметил Уткин.Как-то Игорь признался, что ненавидит свою работу. Он бы предпочел, чтобы люди умирали естественной смертью и не нужно было их вскрывать. «Но ты тогда стал бы безработным», — в шутку сказал я. Игорь улыбнулся. Улыбается он как-то мягко, застенчиво. В такие минуты он бывает красивым: соломенные волосы живописно спускаются по обеим сторонам большого лба, в голубых глазах ум и доброта. Я люблю, когда Игорь улыбается. Он похож на простецкого деревенского парня, который только что пришел с сенокоса, поставил в угол мокрую от зеленого сока косу и, отерев со лба пот, попросил жбан холодного квасу… Игорь мне тогда ответил: «Я бы стал лечить коров, собак и птиц…» Он бы хотел стать доктором Айболитом!Мы молча проехали несколько километров. Когда в машине трое молчат, это действует на нервы. По крайней мере водителю. Мне приятно сидеть за баранкой, если в кабине о чем-то спорят, что-то доказывают. Словно угадав мои мысли, Игорь начал разговор:— На днях прочитал «Дневник» Жюля Ренара… И вот что меня поразило: Ренару было всего двадцать три года, а он уже был высокообразованным человеком, знал, что делает, был уверен в себе и тонко и едко высмеивал глупость, невежество, ханжество… А Гоголь, Белинский, Пушкин, Лермонтов? В двадцать пять лет они были образованнейшими и умнейшими людьми своего времени…— И сейчас встречаются гениальные люди, — скромно заметил Уткин.— На экзаменах в медицинском я принимал анатомию, — продолжал Игорь. — Девчонка-первокурсница отчитывала здоровенного парня, получившего двойку… «Тебе, Петя, восемнадцать лет, — говорила она, — а что ты знаешь? По-латыни не смог прочитать название болезни. Поступаешь в медицинский и не знаешь, сколько у человека ребер и для чего служит печень!»— А сколько у человека ребер? — спросил я.— Пересчитай, — посоветовал Аркадий.— Система образования у нас несовершенна, — сказал Игорь. — Человек заканчивает институт, да что институт — аспирантуру, а иностранного языка толком не знает. В институт лезут на арапа, лишь бы попасть, а там хоть трава не расти. Знаете, как называют девиц, которые, закончив первый попавшийся институт, приезжают на производство? Столбик с глазками… А таких столбиков на фабриках и в конторах больше, чем вдоль этого шоссе…— Столбик с глазками… — повторил Уткин.— Уже несколько лет в печати идет дискуссия о проблемах высшего образования, а воз и ныне там, — продолжал Игорь. — Сейчас такая мода: затеять дискуссию, а меры пусть дядя принимает… Сколько великолепных статей в газетах и журналах! Сколько выступлений по радио! Спасайте лес, гибнет рыба, долой охоту… Под статьями подписываются депутаты, писатели, академики, а какой-нибудь местный туз посмеивается и знай себе рубит великолепный лес! Ему что — он план государственный выполняет… А того, что этим самым государству наносит непоправимый ущерб, он и в толк взять не может… Еще Платон сказал: «Государства только тогда будут счастливыми, когда цари станут философами или же философы — царями».— Смотри, Платона читает, — сказал Уткин.— Он вскрывает не только трупы, — сказал я, — но и недостатки…— Может быть, я неправду говорю? — спросил Игорь.— Говорить мы все умеем, — сказал я.— Что изменилось после того, как ты убитого лося сдал в милицию? Ровным счетом ничего!— Если каждый честный человек хотя бы одного жулика или негодяя выведет на чистую воду, ей-богу, государство очистится от этой мрази, — ответил я.— А я вот никого еще не вывел на чистую воду, — сказал Уткин.— Думаешь, это так просто? — усмехнулся Игорь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117