Она, улыбаясь, смотрит на меня и рассказывает:— Стоит мне закрыть глаза, и я вижу красный железный буек и зеленые волны… Буек то скрывается под водой, то снова появляется. Я часто отдыхала на этом ржавом в пупырышках поплавке, а мальчики держались за трос. И все мы качались вверх-вниз… Море — вот что осталось у меня от юга.И разговор у нее медлительный. Заметив, что Вениамин бросил на нее ревнивый взгляд, я громко спрашиваю:— А мальчики? Которые держались за трос?Нонна улыбается.— Мы с подругой жили у очень симпатичной женщины. Она сдала нам роскошную веранду. Чудесный вид на пристань… Представляешь, огромные белые пароходы, огни, музыка… По утрам мы умывались в море. А через два дома снимали комнату физики из Дубны… У меня, кажется, с собой несколько фотографий…Нонна нагибается за сумочкой и достает пачку фотоснимков. Голые тела в плавках и купальниках. По колено в море, по грудь, одни головы… И даже красный буек, на котором отдыхала Нонна, и трос, за который держались довольно тщедушные физики из Дубны. У одного из них, который пасется возле Нонны, влюбленный вид. А вот фотография у вагона. Глаза у парня, который рядом с Нонной, грустные.— Это перед отъездом? — спросил я.— Мы договорились на будущий год опять всем вместе встретиться, — сказала Нонна.Тихомиров не выдержал и подошел к нам. Взглянув на фотографии, сказал:— Крымские? Я их уже видел…Я поднял голову и встретился взглядом с Мариной. Она как-то неуверенно улыбнулась. Марина… После той встречи у виадука я ее видел всего один раз, на улице. Вместе с Глебом. Огромный лохматый Кащеев и красивая Марина. Они совсем не напоминали влюбленных: Глеб размахивал руками и что-то говорил, Марина, упрямо наклонив голову, молчала. Я свернул в магазин «Детский мир», хотя мне там решительно нечего было делать…Мужчины вышли на кухню и позвали меня.— Давай три рубля, — сказал Тихомиров. — На цветы для наших женщин.Я без звука отдал. Вениамин передал деньги Кащееву.— А кто пойдет? — спросил Глеб, моргая.— Андрей сходит, — безапелляционно заявил Вениамин.— А что, инженерам сегодня не продают цветы? — спросил я.Венька вспыхнул, но ответить не успел, его опередил Кащеев:— Ладно, я схожу…Пока шел разговор, Игорь достал из коробка четыре спички, одну обломил и, зажав пальцами, предложил тянуть жребий. Короткую вытащил Тихомиров.— Морской обычай, — сказал Игорь ухмыляясь.Вениамин взял деньги и, бросив на меня сердитый взгляд, ушел.— Мы откроем здесь свой мужской клуб… — сказал Глеб. — Снимем пиджаки, к черту галстуки!Нонна и Марина в комнате о чем-то оживленно разговаривали.— Не ладите с Тихомировым? — спросил Глеб.— Наоборот, — сказал я, — жить друг без друга не можем…— Он, по-моему, хороший парень, — сказал Глеб.— Когда спит, — ввернул Игорь. Ему с первого раза Венька не понравился.Хороший парень… Довольно часто приходится слышать такой отзыв о самых разных людях. Что входит в понятие «хороший парень»? В компании веселится наравне с другими, не кляузник, не трус… Пожалуй, и все. Этого вполне достаточно, чтобы прослыть хорошим парнем. Неужели вокруг нас столько плохих людей, что естественное, нормальное поведение человека в обществе расценивается как большое достижение и такого человека в один голос называют хорошим парнем?Когда из магазина вернулся Тихомиров, за нашим столом зашел разговор о кащеевском очерке. Я читал его. Глеб написал о молодом рабочем, которого мастер уговорил «обмыть» первую получку. Парнишка не посмел ослушаться и в результате оказался на скамье подсудимых. И тот же мастер на общем собрании сурово осуждал собутыльника…— Все правильно, — сказал Игорь. — И парнишке душу вывернул наизнанку и мастеру… Это ты умеешь, силен!— На доску лучших материалов вывесили, — сказал Глеб. — Чего доброго, редактор премию отвалит…— Чтобы так написать, нужно самому побывать в шкуре этого парнишки, — сказал Игорь.— Это не обязательно, — усмехнулся Глеб.— Тема поднята очень важная, — сказал Вениамин. — На нашем заводе такое тоже бывает.— Не только на заводе, — сказал Игорь. — И в редакциях…Глеб с удивлением посмотрел на него.— Сколько раз ты водил в ресторан ответственного секретаря, чтобы он твои материалы в первую очередь проталкивал? — спросил Игорь.— В таком случае ты можешь и Андрея упрекнуть: он ведь сейчас тоже будет выпивать со своим начальником.— Ты Андрея не трогай, — сказал Игорь. — Он из другого теста… Ты поступал куда хуже, чем этот мальчишка-рабочий. Тот «обмыл» свою первую получку и, наверное, и без твоего очерка больше этого никогда не будет делать. А вот ты из меркантильных соображений после каждого гонорара таскаешь своего начальника в ресторан… Уж раз сам так делаешь, зачем же осуждаешь других?Глеб встал со стула, засопел. Живописная шевелюра взлохмачена. Он подошел к окну, снял очки и стал на них дуть, потом вытер о рубаху.— Выходит, если я иногда выпиваю, то не имею морального права писать о пьяницах?— А ты в этом сомневался? — спросил Игорь.— У меня много человеческих пороков, но из-за этого я совсем не собираюсь менять свою профессию… Журналисты — люди и пишут о людях.— Но они должны быть лучше и честнее тех людей, которых критикуют, — сказал Игорь.— Ты идеализируешь профессию журналиста… — снисходительно усмехнулся Глеб. — Не забывай, что она ведь вторая древнейшая!— Игорь, ты не прав, — вмешался Вениамин. — У Кащеева талант… А талант…— Принадлежит народу, — перебил Игорь. — Какие избитые сентенции.— Игорь, ты сегодня чересчур в боевом настроении, — вмешался я.Кащеев помрачнел. А Игорь уже посматривал блестящими глазами на Тихомирова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117