Но только, пока мы смотрели, аура снова изменила облик…
– Аура измениться не может, – холодно, тоном утверждения проговорила Рибеке. – Она может испытать возмущения, но скачком менять форму, как ты описываешь, – никогда!
Слушая эту отповедь, маленькая ученица поникла на колени, так что голубое одеяние легло складками на пол. В глазах блестели непролитые слезы.
– Я знаю, Мастерица, – с трудом выговорила она. – Я знаю. Но, умоляю тебя, загляни к нам, посмотри сама на странную ауру и объясни нам, что же все это значит. Я знаю, что я не справилась с поручением… Мне стыдно… я страшусь…
Последние слова она выговорила уже вовсе чуть слышно.
– Она всего лишь дитя, Рибеке, – примирительно шепнула Меди. – Для того чтобы явиться с подобным сообщением и все рассказать так, как она, требуется и мужество, и ум. Обрати внимание, она во всем винит только себя. Я думаю, у нее неплохие задатки, так что давай не будем излишне строгими к ней…
Рибеке плотно сжала губы, и на лице резче обозначилась блестящая чешуя. За учениц отвечала все-таки она, а не Меди. Чтобы вот так вмешиваться и давать советы, как себя вести с младшей… Но Меди продолжала ласково улыбаться Рибеке, и та почувствовала, как угасает в ней гнев. Да, они с Меди определенно сработаются. Похоже, они с нею благотворно влияют одна на другую. Рибеке улыбнулась в ответ и поднялась с табурета.
– Утри слезы, дитя, и отправляйся обратно. Вскоре я присоединюсь к вам и сама посмотрю на эту вашу меняющуюся ауру. Ну, быстренько!
Голубые одеяния так и взметнулись: ученица исчезла из комнаты в один миг. Рибеке щелкнула языком и озабоченно обернулась к Меди:
– Нынче они берут совсем малышек, да еще и одевают их в голубое, не дожидаясь, пока они созреют. Они что, армию собирают, чтобы завоевать мир численным перевесом? Ох жадность!.. Помяни мое слово. Меди, когда-нибудь она нас погубит. Если только такие, как мы, не перейдут от слов к делу, – не избежать всеобщего восстания, которое нас и сметет. Ладно, схожу посмотрю, что там наши девочки рассмотрели в прудах. И если дойдет до наказания, я прислушаюсь к твоему совету и не буду с ней слишком строга. Будем же, однако, помнить, что сильную волю можно воспитать только твердой рукой. Таких, как она, многообещающих учениц легко может испортить и неумеренная мягкость, и излишняя строгость… Присмотри же здесь за меня. Я лишь успокою маленьких и вскоре вернусь. Изменяющаяся аура!.. Дети, совсем дети…
И Рибеке, качая упрятанной в высокий стоячий капюшон головой, покинула комнату. Меди осталась сидеть на своем табурете и некоторое время, казалось, старалась уловить некий неслышимый звук. Потом она осторожно соскользнула с табурета и поспешила к эмалевой коробке, водруженной на черный стол. Пожирая его глазами, Меди еще раз взвесила принятое решение. Последний взгляд в сторону двери – и длинные смуглые пальцы забегали по мерцающим самоцветам. Движения Заклинательницы были расчетливы и точны…
Коробка, однако, не поддавалась. Меди постояла над ней, задумчиво пристукивая одним пальцем по крышке. Потом чешуйчатые губы тронула тонкая улыбка. Пальцы вновь заскользили, ощупывая, с усилием надавливая… У Меди вырвался вздох: лоснящаяся черная крышка: отделилась от основания. Меди осторожно отложила ее, пригляделась… и замерла, почуяв недоброе.
Ее глазам предстали льняные пелены, смятые и кое-как наброшенные на содержимое коробки. Что-то было не так! Кто-то успел побывать здесь до нее!..
Меди прищурилась, соображая. Рибеке не хотела, чтобы она открывала эту коробку. Уж не потому ли, что сама успела в нее залезть? Сколько же покровов, размышляла Заклинательница, надо приподнять один за другим, чтобы увидеть истинное лицо Рибеке?.. И каково оно окажется, это лицо, если до него все же добраться?.. Чувство вины, начавшее было шевелиться в сознании Меди, испарилось при мысли о том, как, оказывается, Рибеке ее саму все это время обманывала. Оставив последние крохи сомнения, она сдернула пелены. Перед ней были сомкнутые руки чародея, вросшие в свой пьедестал из белого камня, пронизанного черными и красными жилками.
Движимая бесстрастным любопытством, Меди притронулась к ним. Руки были холодны. Длинные, изящные пальцы казались отвердевшими, но смертного окоченения не было и в помине. Меди завистливо погладила черный камень, вделанный в простое с виду кольцо. Как она желала его!.. Но, страстно желая, она в то же время не забывала: если уж брать подобные вещи, то брать так, как полагается. А иначе лучше вовсе не связываться.
– Итак, она, наконец, обрела тебя, Дреш, – тихо проговорила Меди. – Но обрела не таким образом, как ей когда-то хотелось. Мог ли ты предполагать, что все кончится именно так? И хватит ли у нее духу пройти весь путь до конца?.. Она-то думает, что хватит. Но мы с тобой знаем, какая пропасть отделяет намерения от поступков…
14
– Никогда раньше не видал, чтобы так гребли, – подал голос Вандиен. Джени оторвалась от созерцания горизонта и, не отвечая, с глубоким презрением посмотрела на него. Вандиен почувствовал себя сухопутной крысой и счел за благо прекратить попытки завязать разговор, ограничившись ролью зрителя.
Он сидел на неистребимо пропахшем рыбой дне небольшой дори – лодки с острым носом и такой же острой кормой. Свежий ветер обдувал его лицо, заставляя рубец натягиваться от холода. Впрочем, он не болел. ПОКА не болел. Вандиен радовался про себя тому, что его облачили в тяжелый непромоканец, двойные штаны и теплую рубаху, помогавшую удерживать телесное тепло. Джени снабдила его даже вязаной шапочкой, которую он, усмирив свои непослушные кудри, натянул на самые уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117