Люди мчались к выходу, с грохотом роняя стулья. Юный понтифекс Дерлекс – наш местный священнослужитель – с воплем выскочил из таверны.
– Я немедленно открываю храм для ритуала очищения! – выкрикнул он через плечо, прежде чем выбежать на улицу.
– Ты, грязная шлюха! – взревел Карлокс, помогая своему боссу подняться из-за стола.
Казакс едва держался на ногах, и его уводили под руки. Остальные подручные сгребли со стола деньги босса – и не только последнюю тысячу, но и те ставки, которые он сделал раньше.
– Вы не имеете права! – взвыл я, лихорадочно нащупывая меч, но ребята из Братства оказались проворнее и обнажили клинки раньше меня. Судя по решительному виду, с каким капитан Ралли застегивал свой плащ, я понял, что на его помощь мне рассчитывать не приходится. Гурд, мой верный товарищ во всех передрягах, направился прочь, бормоча на ходу, что, если подобное повторится ещё раз, он закроет таверну и вернется на север, к варварам.
Ровно через полминуты после заявления Макри таверна опустела. Все убежали. Одни к себе домой, другие – в храм, дабы пройти ритуал очищения от скверны. Я с негодованием взирал на Макри. Мне хотелось высказать ей все, чем полнилось мое сердце, но язык категорически отказывался повиноваться. Я был настолько потрясен, что не мог даже кричать. Что касается Макри, то она не испытывала никаких эмоций, кроме изумления.
– Что случилось? – спросила она.
У меня так тряслись руки, что я чуть ли не минуту подносил кружку к губам. Глоток эля вернул меня к жизни, и я несвязно прохрипел:
– Ты… ты… ты…
– Перестань, Фракс. Ты что, заика? Что случилось? Я сделала что-то не так?
– Что-то не так?! – взревел я, потому что ко мне от ярости вернулся голос. – Что-то не так?! “Ты не возражаешь, если я присяду на краешек твоего стула? Очень много крови потеряла в этом месяце…” Ты что, совсем свихнулась? Или у тебя вообще нет ни стыда, ни совести?
– Не понимаю, из-за чего весь этот переполох.
– В Турае является строжайшем табу всякое упоминание о… – Выдавить запретное слово я так и не смог.
– О менструациях? – подсказала Макри.
– Перестань! – завопил я. – Посмотри, что ты натворила. Я собирался содрать с Казакса тысячу гуранов, а ты его прогнала из-за стола!
Я был ужасно зол, и меня одолевали странные чувства. Мне сорок три года, и насколько я помню, я не плакал с восьми лет, с того момента, как мой отец, обнаружив сыночка (то есть меня) в своем пивном погребе, принялся гонять его по городской стене с мечом в руке. Но при мысли о том, что тысяча гуранов Казакса, которая должна была стать моей, исчезла в трущобах округа Двенадцати морей, на мои глаза навертывались слезы. Я был готов напасть на Макри. Она, бесспорно, опасный противник, но я так поднаторел в уличных драках, что лучше меня в этом деле нет человека во всем городе. Мне казалось, что я смогу завалить неожиданным ударом ноги.
– И не думай, – вдруг заявила Макри, отходя к стойке бара, за которой она хранила свой меч.
– Я убью тебя, уродина остроухая! – прорычал я, надвигаясь на нее.
Макри схватилась за меч, я тоже выдернул клинок из ножен.
Возникшая невесть откуда Танроз встала между нами.
– Прекратите немедленно! – крикнула она. – Ты поражаешь меня, Фракс. Как ты можешь обнажать меч против своей подруги Макри?!
– Эта остроухая уродина из породы орков мне вовсе не подруга! Она только что обошлась мне в тысячу гуранов!
– Как ты смеешь называть меня остроухой уродиной и орком?! – завопила Макри, двинувшись на меня с мечом в руке.
– Замрите! – гаркнула Танроз. – Фракс, спрячь свой меч, или, клянусь, я никогда не испеку твой любимый пирог с олениной. И ты, Макри, тоже брось меч, иначе я попрошу Гурда заставить тебя чистить стойла и подметать двор! Вы меня удивляете.
Я не знал, как поступить. Как ни печально, но приходится признать, что мое существование во многом зависит от пирогов с олениной, которыми так славится Танроз. Без этих пирогов моя жизнь существенно обеднеет.
– Макри ни в чем не виновата. Девочка просто не знала, что эти слова произносить нельзя. Неужели ты забыл, что она выросла в лагере гладиаторов?
– Верно, – подхватила Макри. – Нам там было не до запретов. Все свое время мы тратили на смертельные сражения. Сменила прокладку – и в бой. Когда сражаешься с четырьмя троллями, готовыми снести тебе черепушку, тут не до того, есть у тебя менструация или нет.
У меня больше не было сил это все выдерживать. Готов поклясться, что, когда Макри произносила запретные слова, Танроз ухмылялась, и мне казалось, что эти бабы плетут против меня заговор. Короче, я был зол, как безумный дракон, а может быть, ещё злее.
– Макри, – произнес я с достоинством, – первый раз в жизни я полностью согласен с эти мерзавцем Карлоксом. Ты – грязная шлюха, а твои манеры не лучше, чем у оркской собаки. Нет, я не прав. Собаки орков воспитаны гораздо лучше, чем ты. Сейчас я уйду к себе в комнату, но сначала хочу обратиться к тебе с последней просьбой: никогда не утруждай себя разговором со мной и держи отвратительную информацию о функционировании своего организма при себе. Мы, жители цивилизованного мира, предпочитаем оставаться в неведении о том, что происходит между ног оркских полукровок, наводнивших наш славный город.
Выслушав эту речь до половины, Макри пришла в ярость и попыталась воткнуть меч в мое обширное брюхо, но, по счастью, в этот миг вернулся Гурд и схватил её за плечи. Когда я с величественным видом поднимался по ступеням, до меня доносились вопли Макри, из которых я понял, что она с нетерпением ждет того момента, когда вонзит свой клинок в мое грязное сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12