И я мчусь... Бешенство скачки влечет возможностью вобрать в себя больше, больше пространства... Впереди, за вечно отступающим горизонтом – тайна грани! Вперед, вперед!
...Но вот, наконец, все позади... Сожженные города, растерзанные соперники, изнасилованные женщины... Мой конь издох... Я один, в моей груди – меч. Я умираю, я пришел... Но что это? Что-то бессмертное покидает мое уставшее от жизни тело и мчится ребенком в степь, мчится к следующей битве! Вперед! Вперед!! Вперед!!!

* * *

– Послушайте, мальчики... – закончил мое путешествие в прошлое тихий голос Ольги. – Я вот о чем думаю... О продолжительности этих полетов в прошлое... До каких пор они продолжаются? Моя душа как-то неожиданно от Роксаниной отделилась. Раз – и отчалила... А ваши?
– Я до смерти Котара с ним был, – ответил Бельмондо.
– Я тоже... – зевнул я. – Как только душенька Клита с его телом распрощалась, так я домой и вернулся. То есть сюда, в этот загон. А ты Македонский?
– Не помню, клянусь... – почему-то смутился Баламут.
– Колись, давай! – вперился в его глаза Бельмондо. – Вижу, что помнишь...
– Ну ладно, смейтесь! В общем, как Македонский окочурился, наша с ним душа в дочку перса-скотовода вселилась... Ну и пахла она!
– А когда ты самоопределился? – спросил я.
– Когда она половой зрелости достигла и вышла замуж за погонщика верблюдов... Не смог я к нему привыкнуть и отделился...
Посмеявшись, Ольга продолжила осмыслять действительность:
– А как вы думаете, знает Худосоков о наших полетах в прошлое?
– Ты хочешь сказать: хватился ли он своих пилюль, которые Баламут из бушлата его вытащил? – уточнил Бельмондо.
– Да...
– Я ду-у-у-маю, нет, – зевнул Баламут. – Они под подкладкой...
– Слушайте, орлы и орлицы, а помните Худосоков, тогда Сильвер, пел нам об омолаживании посредством употребления внутрь этих шариков? – перебил его Бельмондо, уже минут пять с разных ракурсов разглядывавший свое загорелое лицо в маленькое карманное зеркальце. – Чевой-то я не чувствую в себе...
– Мужских гормонов!!! – прыснул я, подымаясь на ноги, чтобы немного размяться.
– Дурак ты, – посочувствовал Николай. – Ты что, кошку забыл? Как он ее в забегаловке об стенку трахнул, а она только сильнее и красивше от этого стала?
– Я бы сказала, что вы все выглядите куда лучше, чем в городе, – оглядев нас, улыбнулась Ольга. – Хотя, как вы знаете, молодость мужчины определяется не только внешним видом...
– Курсант Чернов готов приступить к испытаниям немедленно! – отрапортовал я, выгнув грудь колесом и отдав под козырек. – Тем более, что ты после этих шариков тянешь на шестнадцать с половиной... Наверное, и растяжек не осталось, Да? Посмотри, ведь все свои...
Ольга, ничтоже сумняшеся, сунула руку за пазуху и начала внимательно рассматривать свои груди. Рассмотрев, радостно воскликнула:
– Ой! Нет растяжек! Совсем как до тебя, Черный! Пошли, покажу – упадешь от удивления!
И, схватив меня за руку, подняла с места и, недвусмысленно улыбаясь, потащила в штольню.

* * *

Через час мы стояли с Ольгой на устье штольни и жмурились на солнце.
– Либо у него ничего не получается, либо по третьему разу пошел... – завистливо сказал Бельмондо, сидевший, как и Баламут, спиной к нам.
Услышав эти слова, Ольга прыснула, друзья обернулись и по нашим лицам безошибочно выбрали правильный вариант ответа.

* * *

Поужинав килькой в томатном соусе и размоченными в воде буханками, мы разлеглись на траве и задремали. Страха не было совсем – нам казалось, что арба нашей жизни просто зависла над пропастью, на дне которой – следующая жизнь...

9. Хохот режет души. – Нашего полку прибыло. – У дьявола падает давление.

Однако Худосоков в который раз заставил нас содрогнуться. Как только блаженство достигло апогея, мы услышали сверху его призывный крик, а затем голоса Софии, подруги Баламута, Вероники, жены Бельмондо и, как всем показалось, нескольких девочек.
«Полина и Лена!!!» – похолодел я. «Леночка» – вздрогнула Ольга. Ужас, немедленно охвативший нас, тугим взрывом раздвинул стены колодца и тут же бросил их к нашим похолодевшим сердцам. Вглядываясь друг другу в глаза, мы видели в них одно желание – желание немедленно исчезнуть, хоть в бухенвальдской печи, хоть в тонущем Титанике, хоть в пасти нильского крокодила, исчезнуть, лишь бы не ощущать более этой жуткой беспомощности...
И тут сверху раздался демонический хохот Худосокова. Он стоял на самом краю обрыва и смеялся раскатисто, от души наслаждаясь нашим оцепенением...
– Ну и пусть базлает... – сказал Бельмондо, делая вид, что прочищает уши мизинцами. – Худосоков никогда не смеялся последним.
Ленчик, услышав эти слова, замолчал и, переведя дух, заорал вниз срывающимся голосом:
– Вы еще не знаете, что вас ожидает! Не знаете!!!
И, швырнув в нас веревочной лестницей, вновь заполнил весь белый свет своим леденящим кровь хохотом. От него воздух в нашем колодце затрепетал, но я уже взял себя в руки – дети не смогли бы спуститься по лестнице, значит, у Худосокова их просто нет.

* * *

...Первой спустилась Вероника, за ней – София. Последняя, стараясь не смотреть нам с Ольгой в глаза, сказала, что Худосоков обещал прислать Полину с Леночкой в следующий раз... Покрывшись холодным потом, я спросил:
– А сколько их там, наверху?
– В лагере под Кырк-Шайтаном три человека, таджики наемные. И недалеко отсюда у родника палатка стоит, в ней трое уголовников живут, матери не пожалеют. А где сам Худосоков обретает, не знаю... В своем «лендкрузере», наверное... Хотя вряд ли – очень уж он чист и выглажен...
– А как вы в его лапы угодили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111