– А моя тоже «плакала»? – со слезой в голосе поинтересовался Николай.
– Да ладно вам! – с негодованием махнул рукой Сергей. – Распустили сопли... Плакала – не плакала. Главное – вы мертвы и поэтому можете действовать.
– А зомберы? Они же не вернулись на свою базу, и Али-Баба наверняка поймет.
– Ничего он не поймет! – перебил меня Сергей. – Завтра в утренних газетах появится сообщение МВД республики, что этой ночью в районе Варзобского озера убито в перестрелке трое совершенно ненормальных бандитов-маньяков...
После этих слов мы немного помолчали. Похороны, хоть и фиктивные – большое событие в жизни каждого человека, и к ним надо привыкнуть... Привыкнуть к мысли, что наши жены, да и муж Ольги, бросив горсть земли в наши могилы, заживут новой жизнью, и эта их жизнь наверняка будет лучше прежней.
– А ты что, тоже с нами едешь? – прервал тишину грустный голос Бельмондо.
– Еду, но не с вами, – ответил Сергей. – Я пойду другим путем. А вы завтра утром улетаете.
Вас высадят на перевале Арху. Черный очень хорошо его знает. От перевала до Кумарха около часа пути. К логову Али-Бабы подбирайтесь скрытно. На всех более или менее проходимых тропах он наверняка выставил посты. Шмотки и одежду, такую же, как и моя, возьмите в прихожей. Бинокли, приборы ночного видения, четыре «калаша», пистолеты и боеприпасы к ним привезут вечером. – И обращаясь к Баламуту и Бельмондо, улыбнулся:
– Госпожа Си-Плюс-Плюс и мадам Паскаль будут с вами до вечера. Мог бы оставить их до утра, но, боюсь, проспите.

* * *

Ракетные пушки мы взяли. Но к вертолету их прикреплять не стали – я убедил товарищей, что расстрелять из них Али-Бабу вряд ли удастся, к тому же в его лагере наверняка полно ни в чем не повинных людей.

3. Ставим и укрепляем лагерь. – Рекогносцировка. – Зомберы уходят под землю

Вертолетчики не смогли найти мало-мальски подходящую для посадки площадку, и нам пришлось выбрасывать наше снаряжение и выпрыгивать самим из зависшей на двухметровой высоте машины. В результате Баламут слегка подвернул ногу, а баул с одной из ракетных пушек улетел вниз по склону метров на четыреста.
Лагерь мы поставили на южной стороне Гиссарского хребта, чуть ниже водораздела.
...Начинался июль, было свежо, но не холодно. И очень красиво – только-только пробивающаяся зелень и непритязательные подснежники придавали пейзажу просветленную девственность; снега вокруг оставалось совсем немного; тормы, то там, то здесь спрятавшиеся от пронзительного высокогорного солнца, выглядели не жалкими остатками давно прошедшей зимы, а скорее продуманными украшениями альпийского пейзажа.
Место для палатки было найдено нами среди скал у небольшого родника. К вечеру мы соорудили в промежутках между скалами каменные стены с бойницами (да, нам пришлось поработать!), в двух из которых установили наши ракетные пушки В конце лета эти так и не понадобившиеся нам пушки нашел какой-то чабан и отвез в свой кишлак, с тем чтобы отметить свадьбу своего сына оглушительной пальбой в небо.

.
– Все это очень хорошо... – озабоченно сказал Баламут за ужином. – Крепость построили, палатку поставили... Но мне в голову что-то ничего особенного насчет Али-Бабы не приходит. Ума не приложу, как будем его отлавливать.
– Вы знаете, что мне кажется... – начал я. – Мне кажется, что зомберы чуют опасность, грозящую только им и их собратьям. Опасности для своих хозяев они не чувствуют.
– А мы против зомберов ничего не имеем, – продолжил Баламут мою мысль. – И пока Али-Баба не узнает, что мы за ним охотимся, мы вне опасности. И поэтому каждый из нас должен ежечасно вдалбливать себе в голову, что зомберы – это милые, приятные парни, и все, что мы хотим, это выпить с каждым из них на брудершафт...
Наутро мы с Бельмондо переоделись в таджикскую национальную одежду (ватные халаты, брезентовые сапоги) и, намотав на головы чалмы, ушли на разведку. До водораздела от нашего лагеря было рукой подать, но подымались мы на него минут двадцать. В горах всегда кажется, что гребень – вот он, рукой подать, а он все отступает и отступает, пока совсем неожиданно ты, застыв в немом восторге, видишь уже не опостылевший этот гребень, а простирающийся до горизонта величественный высокогорный пейзаж. Так и мы, совершенно неожиданно увидели вдали островерхие вершины Зеравшанского хребта и практически под ногами – Кумархское месторождение олова, четыре квадратных километра гор, обезображенных глубокими шрамами разведочных канав и траншей.

* * *

Много лет назад, уезжая с доживающего последние дни Кумархского месторождения (запасы олова в нем оказались незначительными, и его разведку было решено прекратить), я думал, что никогда сюда не вернусь. Но вот я снова здесь, на своем Кумархе. Я знаю здесь каждый кустик, каждую тропку, каждый камень.
За десять лет перемирия с геологами природа начала излечиваться от многочисленных ран – бесчисленные разведочные канавы и траншеи, дороги и подъездные пути, отвалы и буровые площадки заросли бурьяном, крутые борта их осыпались. Землянки, в которых я прожил долгие годы, обрушились... И, само собой, нет там моих товарищей, с которыми я делил радости и печали, хлеб и водку. Их сначала раскидало по другим месторождениям и рудопроявлениям Таджикистана, а потом они стали никому не нужными беженцами и разбрелись по баракам и глухим деревням России-матери...
Я бродил взглядом по развалинам нашего базового лагеря – вот здесь были баня и бильярдная, здесь пекарня, а здесь – камералка Помещение или палатка, где проводится обработка материалов, полученных при полевых исследованиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79