И пошел к холодильнику. Холодильник – это самое верное успокоительное средство.
Содержимое средства его приятно удивило – Евгений Александрович забыл, что днем ходил в магазин и купил кучу деликатесов и три бутылки отличного вина.
"Ну и черт с ней, с Марьей Ивановной, – подумал он, выставляя свертки на стол. – Судьба сама ее от меня удалила, удалила, чтобы я сделал свое дело без помех и честно".
Вид продуктов, освобожденных из заключения, наэлектризовал Смирнова. Он решил устроить себе праздник.
Через полчаса квартира была пропылесосена, одежда, лежавшая на креслах и стульях убрана, посуда вымыта и стол накрыт. Осетрина, черная икра, буженина, конечно же, требовали беленькой, но питье водки в одиночестве Смирнов считал дурным тоном и признаком общей дегенерации.
Борис Михайлович позвонил, когда он витал в облаках холостяцкого счастья. Вторая бутылка была едва почата, жизнь казалась безоблачной и просторной.
"Ну, волчара, я сейчас тебе задам! – подумал он, томным голосом произнеся "ал-л-ло".
– Это я... – голос Бориса Михайловича таил надежду.
– Я знал, что вы позвоните...
– Мне послышалось, вы сказали: "Я ждал вашего звонка".
– Нет, дорогой незнакомец, это не так. Мне сегодня взгрустнулось, и я решил устроить себе маленький праздник... Купил десертного вина, деликатесов, сладостей. Убрал квартирку. Она сейчас такая уютная...
Смирнова порывало произносить глаголы в женском роде. Но он решил повременить.
– Вы пьете сладкие вина?
– Да я люблю вкусные сладкие вина! – Евгений Александрович обиженно, совсем по-женски, поднял голос. – А из всех машин мне более всего нравится швейная. Всю жизнь мечтал о настоящей швейной машинке. И еще мне нравится элегантная женская одежда, женские туфельки на тоненьких каблучках, нравится, все, что связано с женщинами. Особенно мне нравиться раздевать их и вставлять свой пенис во все, во что он может вставиться.
В трубку засопели. "Опять занесло, – подумал Смирнов. – Вот пьянь болотная. Эдак ты все испортишь Деликатнее надо, деликатнее".
– Извините меня... – пошел Борис Михайлович на попятный. – Я так одинок. И не знаю, что мне хочется. Что-то со мной происходит необычное.
– Со мной то же самое. Час назад позвонила любовница – довольно известная фотомодель – и я, сам не знаю от чего, наговорил ей гадостей и бросил трубку. Она не простит мне этого.
– Хотите, я приеду к вам?
– Что вы!? Нет, конечно же, нет! Я не принимаю незнакомых мужчин в двенадцатом часу ночи.
– Я смог бы вам помочь. Вы не обижайтесь, но вы и в самом деле женственны. Бьюсь об заклад, что у вас полные бедра, крутые ягодицы и маленький пенис...
– Вы хам! Я сейчас брошу трубку.
– Бросайте. Я буду звонить, пока вы не сжалитесь...
– Бедра у меня отнюдь не полные, пенис восемнадцать сантиметров...
– А ягодицы?
– Крутые, ничего не скажешь. Сколько я голубых морд разбил по этому поводу – не сосчитать...
Смирнов чувствовал, что инициатива переходит на сторону Бориса Михайловича, но не понимал, плохо это или хорошо. "Как бы после моих острот я не пошел в раскорячку к проктологу" – подумал он.
– Вы знаете, дорогой мой, я, кажется, знаю, что вам надо делать, чтобы обрести душевное равновесие, – продолжал Борис Михайлович окучивать Смирнова. – Вам просто надо сказать себе, и только себе, что вы... что вы не мужчина... И поверьте мне, мир станет для вас совсем другим, он засверкает сотней новых для вас красок, ощущений... Вы станете тем, кем создал вас Бог, вы, наконец, обретете себя.
"Еще немного и я намокну, и побегу покупать прокладки с крылышками", – мысленно усмехнулся Евгений Александрович и бросил обиженно:
– Вы просто хотите меня обесчестить...
– У вас был опыт гомосексуальных отношений?
– Нет, что вы! Лишь однажды я лежал в постели с другом, но между нами хихикали две очаровательные девицы.
– А вам... вам не хотелось бы просто попробовать?
– Не знаю. Я даже не знаю, чем голубые занимаются в постели. Фрейд где-то писал, что истинно инвертированные, то есть стопроцентные гомики занимаются взаимной мастурбацией. Вы такой?
– Нет.
– А... Значит, вы активный гомосексуалист...
– Наверное. Я, как и вы, пока на распутье. Хотите, я куплю вам швейную машинку? Самую лучшую!
– А вы человек с юмором. Если бы нас не разделяли многие километры, я своей женственной рукой набил бы вам лицо в фиолетовый цвет.
"Опять занесло! Не баба ты, а подвыпивший матрос".
Борис Михайлович продолжал витать в выдуманном им пространстве.
– Даю руку на отсечение – вы утонченный садомазохист. Послушайте, давайте, в конце концов, познакомимся. Меня зовут Борис. А вас как?
– Меня? Евгений... Можете звать меня Женей.
– Мне нравится ваше имя. А как вы выглядите?
– Отвратительно! Женщины не могут пройти мимо. Крутая попа, как вы уже знаете, красивые ноги, коленки – круглые, без "ушей", тонкая талия. И, не смейтесь, большая грудь, но по мужским меркам. Да, еще у меня нежная, безволосая кожа и легкий уживчивый характер.
– А лицо?
– Я же говорил вам, что любовница у меня известная фотомодель. А модели любят появляться на людях с красивыми мальчиками.
– Знаете, что, давайте все-таки встретимся, – задышал в трубку Борис Михайлович. – Встретимся без всяких предварительных условий. Что получится – то получится.
Смирнов налил вина и выпил полфужера.
– Нет. Вы можете наделать глупостей. А я... а я, довольно известный в кругах творческой интеллигенции человек, могу попасть в газеты. Мужчинам доверять нельзя...
– Ну, давайте тогда встретимся на вашей территории...
– Тоже исключено. Судя по голосу, вы непростой человек, два джипа, по всей вероятности, за вашей машиной ездят, а это дюжина свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61