Это она придумала помещать крабов в атмосферу, содержащую пары этилового спирта, да, да, этилового спирта, не смейтесь – все великое просто, а иногда и вульгарно. Короче, задача съема информации была решена, как всегда, случайно – мензурка со спиртом разбилась, и капелька его попала в камеру цифрующего датчика, и оставалось только научиться записывать ее и выводить на периферию.
И тут такое дело – сплошной падеж всех подряд короткохвостых. И надо же – зимой! Отечественные крабы все окоченели в зимней спячке, а купить зарубежных мы, сами понимаете, не могли – институт, хоть и номерной, но долларов в кассе не было ни одного. И надо же было дернуть меня за язык! Представляете, на Ученом совете я предложил коллегам пожертвовать науке своих домашних крабов – к тому времени они уже у всех сотрудников жили, и даже у их родственников и соседей.
Вы не представляете, какая буря поднялась – многие уже сжились со своими короткохвостыми меньшими братьями, имена им дали, своего я Гошей назвал. А один научный сотрудник, как сплетничали в коридорах, даже разводил их на продажу, то бишь на мясо – представляете, всю кухню аквариумами сверху донизу уставил и разводил. Не знаю, сколько он там зарабатывал – жадность – это жадность, ей деньги в принципе не важны, но отслюнил он одного дохлого крабика без одной клешни. Но все остальные принесли вполне приличных, некоторые, конечно, со слезами на глазах, но принесли, после дезинфекции институтских помещений, естественно. К вечеру следующего дня целых сто девяносто семь штук набрали...
– Вы опять уходите от темы...
– Да вот, ухожу... Хотя, что уходить – сто слов осталось сказать... А может, и меньше.
Смирнов замолчал. Он скорбел по системе Станиславского.
– Ну, говорите же, не томите! – взмолился Роман Аркадьевич.
– Через три дня Жанна Сергеевна покрылась пятнами и перестала меня замечать. А еще через день ее нашли мертвой в запертом кабинете – его пришлось взламывать. Она такую дозу цианистого калия приняла, что была вся синяя и в пупырышках. И представьте картинку: стоим мы все вокруг нее, кто в трансе, кто всхлипывает, кто бледный, как хлористый натрий, кто спиртом халявным в порядок нервы приводит, а этот научный сотрудник, ну, тот, который крабов на дому коммерчески разводил, Грум-Грижимайло его фамилия, между прочим, весьма известная научная фамилия, подходит к видеомагнитофону, нажимает кнопку...
– Ну и что? Почему вы замолчали?
– Потому что через десять секунд после этого я чуть не умер от разрыва сердца...
– А почему? Я ничего не пойму, – растерянно проговорил Роман Аркадьевич.
– Что же тут непонятного? На экране телевизора пошел трехчасовой, не меньше, порнографический фильм...
– Порнографический фильм!?
– Да. И главные роли в этом фильме играли я и Лариса.
– Как это?
– Да так! Жанна Сергеевна все вытащила из мозгов Гоши. Представляете – все. И фильм, как вы, по-видимому, подумали, был отнюдь не черно-белым, а цветным и очень хорошего качества. И это еще не все. Фильм, как я говорил, был трехчасовым, и, пока мои коллеги, раззявив рты и забыв о холодеющем трупе заведующей лабораторией, смотрели, какие мы с Ларисой выделываем коленца и позиции, я поехал к Жанне на квартиру. Дверь была заперта, но я не стал звонить, стучать, кричать, просто вызвал службу спасения, и в пять минут они вырезали замки...
– И что? Мужа она тоже убила?
– Да. Он тоже был синим и в пупырышках... Но лицо у него было довольное. Жанна, наверное, ему сказала, перед тем, как яд дать, что на том свете у них все тип-топ будет, там ведь хребтов позвоночных нет, они душам ни к чему. Увидев его труп, я бросился назад в институт с единственной целью утопить в царской водке подлейшего из подлейших короткохвостых раков. Однако ничего не вышло. Я узнал, что Жанна Сергеевна за день до смерти отправила Витю Ященко, своего лаборанта, на черноморское побережье Кавказа с приказом выпустить Гошу на волю. Зачем она эта сделала? – вы можете спросить. Не знаю. Может, потому что в его рачьей памяти был я, любимый ею человек? Когда лаборант вернулся, я поставил ему три бутылки водки, и, выпив, он рассказал, где выпустил подлеца, из-за которого погибла красивая женщина в расцвете творческих и сексуальных сил. Найти его было несложно – всех институтских крабов мы кольцуем...
Минуту они молчали, переживая драму. Роман Аркадьевич смотрел в сторону.
– Вы что затихли? Глаза отводите? – спросил, наконец, Смирнов. – Считаете меня виновником смерти Жанны и ее мужа?
– Ну, может быть, косвенным...
– Нет, вы считаете...
– Бог вам судья, – натянуто улыбнулся Роман Аркадьевич. – А что случилось с Ларисой? Вы говорили, что она умерла виртуально?
– Жадной она оказалась, и дурой к тому же, потому и умерла, для меня умерла. Больше всего на свете не люблю жадных дур, с тех пор не люблю...
– А что случилось?
– Смех и грех, а как вспомню, внутри все вянет и чернеет от злости. Представляете, через пару недель после этой истории мы с ней решили устроить праздник. На Госпремию, полученную за крабов, я купил Лоре новое белье, туфельки на высочайших каблуках, шампанского, естественно. И вот, только мы выпили по бокалу и в постельку легли, она мне говорит, вместо того, чтобы прижаться:
– Ми-и-лый, у меня для тебя сюрприз!
И давит на кнопку пульта... Вы все поняли?
– Нет...
– На наш интимный праздник она купила лицензионную кассету с порнографическим фильмом. Теперь вы поняли?
– Что-то доходит.
– Ну ладно, слушайте по буквам. Этот тип, Грум-Грижимайло, ну, который крабами торговал, никому ничего не сказав, за большие деньги продал кассету Жанны Сергеевны в видеофирму, и эти беспринципные торгаши размножили ее огромным тиражом.
1 2 3 4 5 6