Но все было ерундой по сравнению с тем, что над самим департаментом постоянно висел дамоклов меч если не расформирования, то реформирования. Руки налоговой полиции начали дотягиваться до владельцев слишком больших капиталов, а тут еще все чаще и чаще во всяких совместных предприятиях, пойманных на аферах, стали отсвечивать фамилии депутатов, государственных мужей и их родственников, которые, конечно же, не желали не только огласки, но и вообще чьего бы то ни было приближения к своим тайнам. А раз в руках кое-какая власть, то и кружилась вокруг налоговой полиции карусель реформ: переделать, переподчинить, навесить новые задачи, отобрать старые – первейший способ не дать работать.
И хотя в открытую никто против самой идеи налоговой полиции не шел и не делало никаких официальных заявлений правительство, с завидной периодичностью воспламенялись слухи о переподчинении департамента то Министерству финансов, то милиции, то Госналогслужбе. Затем, когда эти слухи иссякали, запускалось новое сообщение – то об укрупнении, то о сокращении. Наверное, было отчего волноваться некоторым: ребеночек стал вылезать из пеленок и тянул ручки туда, куда ему не следовало лезть вообще. Наглый рос ребеночек и слишком самостоятельный. Руководство департамента – благо, что все оперативники, – балансировало как на канате, выигрывая время, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.
Теперь на этот канат ступил и Борис. Вообще-то он и в мыслях не допускал, что придется когда‑либо менять свои погоны офицера ГРУ на что-то другое. Тем более что служба ладилась и все вроде получалось. К тому же в свое время, когда над Советским Союзом уже плелась сеть раздрая и суверенитетства, армия, не веря и не допуская даже мысли о расколе – политический не в счет, – создавала в учебном центре «Марьина горка» под Минском новое уникальное разведывательное подразделение.
Со всего Союза собиралось сто офицеров и прапорщиков для специальной разведывательно-диверсионной роты. Предполагалось освободить их от дежурств, нарядов, а главное – от солдат, потребовав взамен одного – умения добраться в любую указанную на карте точку и выполнять те задачи, которые ставились начальством.
Бориса для этой роты отыскали в пещерах Казахстана. Ровно год, день в день, водил он разведгруппы «на ту сторону». Кто их формировал, были ли это офицеры военной разведки или кагебешники, уходили ли они по подземным лабиринтам в Афганистан или Иран – про то не спрашивалорь. Знал он только, что подземные галереи, протянувшиеся на десятки и сотни километров, обнаружились совершенно случайно, когда стройбат тянул с Волги водовод к Байконуру. И вот однажды на глазах у всех за считанные секунды провалился и ушел под землю экскаватор. Заглянув в провал, обнаружили карстовую пещеру, слишком близко вышедшую к поверхности земли, тонкий слой которой не выдержал тяжести машины.
– Когда-то здесь плескалась нефть, – высказали предположение срочно вызванные из Москвы геологи.
Спустившиеся в пещеры спелеологи обнаружили, кроме множества драгоценных камней и обширнейшей сети галерей, уходящих в соседние страны, и недавние следы пребывания людей – остатки пищи, золу от костров. После этого за дело взялся КГБ. Стройбат расформировали, взяв с солдат строжайшие расписки, водовод пустили по другому пути, а место провала оцепили и сделали секретнейшим государственным объектом.
Тогда тоже стали искать среди разведчиков людей, хоть каким-то образом знакомых со спелеологией. Поиски усилились, когда первую уходившую «на ту сторону» разведгруппу накрыл обвал: слишком громко заговорили, нарушив подземное равновесие. Вышли – не могли не выйти – и на Бориса: в самом начале службы в ГРУ ему довелось полазить по московскому подземелью, вычерчивая схему подземных коммуникаций вблизи Кремля.
И вот, когда пещеры стали родным домом со знакомыми углами, пришла первая непонятная команда: все галереи взорвать. Завалить так, чтобы невозможно было добраться к тайным тропам. Кому это было выгодно, до ума капитана Соломатина не доходило. Впрочем, если смотреть, как политики угождали всем, кроме собственного народа, в этот ряд продажи национальных интересов вполне вписывалось и такое.
Но профессионал остается профессионалом, даже если и уничтожается его дело. В создаваемую под Минском разведроту собирали всевозможнейших спецов – водолазов, спелеологов, знатоков тайги и тундры, парашютистов и дельтапланеристов. Кстати, на дельтапланы, которые завезли в учебный центр чуть ли не для каждого разведчика, и была сделана основная ставка.
Но это было чуть позже, когда кандидаты в спецразведку прошли жесточайший отбор. Не было ни тестов, ни звонков по знакомству, ни чьих-то рекомендаций. Прибывших на конкурс построили на берегу Двины, намерили каждому по карте двести пятьдесят километров бездорожья с форсированием пяти рек и, кто в чем был, отправили в путь. А следом через два часа застоявшимися борзыми пустили группы захвата.
Кто из кандидатов добрался незамеченным и непойманным в указанные на карте точки к вечеру пятого дня, тот и остался в «Марьиной горке».
Борис тоже дошел и получил в распоряжение дельтаплан с бледно-серыми перепончатыми крыльями, особо неприметными как при ночных, так и при дневных перелетах. Ему, вырвавшемуся из подземелья, летать в небе было особенно в охотку, и, освоив технику полета за несколько тренировок, Борис вскоре оказался среди тех, кому разрешали полетать над ночной Беларусью просто в свое удовольствие, а не только ради тренировок. Однажды он пролетел все те двести пятьдесят километров, которые когда-то прошагал, участвуя в разведконкурсе…
Кажется, это был последний полет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93