Журналисты переглянулись. Вероятно, им очень хотелось поговорить сейчас без свидетелей.
– Боюсь, что гора родила мышь, – прервал молчание рыжий, – если ваше чудо знает столько же, сколько мы с вами.
– Плюс еще три миллиарда живущих на нашей планете, – без улыбки добавил Шпагин.
– Все равно любую справку вы получите в любой университетской библиотеке. Не забывайте о межбиблиотечных связях. А ваш информарий – разведчик. Он создан не нами и не для нас.
– Допустим.
– Не слышу выводов.
– Мы их прочтем в вашей газете, – сказал Рослов. – Не сомневаюсь, что они будут сверхубедительными и сверхоригинальными.
– Почему мы слушаем сейчас только голоса из России? – не унимался рыжий. – Пусть выскажется профессор Мак-Кэрри. Не зря же его вызвали сюда из Нью-Йорка.
– Не зря, – согласился Мак-Кэрри. – Я всегда с удовольствием прислушиваюсь к голосам из России. Они никогда не лгали и не обманывали.
«Грозовеет», – подумал Шпагин и шепнул Смайли:
– Рассказывай о пиратах.
Смайли поднялся, встреченный репликой:
– А это чей голос?
– Голос Америки, – сказал Шпагин с чуточкой иронии в интонации и, как говорят за кулисами эстрадных концертов, сразу обеспечил Смайли «прием».
А тот словно знал, как держать аудиторию: рассказывал с юмором комиксов и лексикой нью-йоркского клерка на отдыхе. Превращение его в пирата Билли Кривые Ноги прошло, что называется, на «ура», а оргия взбунтовавшегося металла на пикнике аргонавтов и в особенности «беретта», чуть не проломившая череп доктору Керну, заинтересовали более, чем само открытие космического разведчика. Посыпались вопросы:
– А как близко, док, пролетел пистолет?
– У самого уха.
– А как вы себя чувствовали при этом?
– Как во Вьетнаме.
Смех, фотовспышки, стрекот кинокамер. Доктор Керн с белозубой улыбкой, как на рекламе зубной пасты «Одоль», Смайли с поднятым над головой пистолетом, скучающий Корнхилл и завистливый Барнс: «А почему все достается Смайли и Керну?», недовольный Рослов и обрадованная мирным оборотом Янина, а позади закованный в смокинг, как бы несуществующий лорд Келленхем. Шпагин оглядел их всех и понял, что поезд пресс-конференции пора переводить на другой путь.
– Я понимаю, – сказал он, воспользовавшись первой же паузой, – что значимость открытия не под силу определить нашей дружеской, но не полностью компетентной конференции. Подождем дополнительной научной инспекции. Я понимаю также, что беседы с неведомым и невидимым чудом на необитаемом коралловом острове, как бы они ни проводились – через трансляцию или телепатически, – можно посчитать слуховой иллюзией. Но пиратский спектакль Смайли – это уже зрительная иллюзия, причем необычайной чистоты и реальности. Так не слишком ли много иллюзий, господа?
– Что вы хотите этим сказать? – спросили из зала.
– То, что сказал. Раз иллюзия, два иллюзия, а три – простите, не верю. Даже в рулетке номер не выходит три раза подряд. Речь идет о реальности виденного и слышанного, о наведенной галлюцинации, гипнотическом мираже с очень точно моделированной ситуацией.
– Значит, были и другие миражи? Какие?
Шпагин мигнул Смайли, тот отрицательно покачал головой: вспоминать о Кордоне ему не хотелось. Рослов демонстративно отвернулся. Пришлось самому Шпагину рассказать о встрече с римским наместником Сирии.
Долгая пауза завершила рассказ. Каждый раздумывал, может быть, даже не рисковал с вопросом, понимая, что газетная дешевка тут не пройдет. Наконец кто-то спросил:
– Вы оба видели одно и то же?
– Одновременно оба.
– Все как в жизни?
– Абсолютно.
– И вы верите, что историческая ситуация была подлинной?
– А почему бы нет? – вмешался Рослов. – Для нас, безбожников, антиисторичность Христа бесспорна.
– И для Невидимки? – Рыжеволосый репортер отхлебнул из бутылки и засмеялся.
– Не смейтесь, – сказал Шпагин. – Думаю, что для Невидимки она еще бесспорнее, чем для нас. Он только хотел проверить, как создавался и воспринимался современниками миф, доживающий второе тысячелетие.
– Пропаганда, – бросил рыжий.
– Неужели вы думаете, – еле сдержался Шпагин, – что с чужой звезды или планеты был послан гость на Землю для антирелигиозной пропаганды? Предположение более чем смелое, даже для журналиста.
Смех не смутил рыжего.
– Я не верю ни в пришельцев, ни в телепатию, ни в летающие тарелки, – сказал он. – Но я верю, что можно сочинить сказку, чтобы скрыть правду, если ее хотят скрыть.
Неожиданно поднялся надменный сэр Грегори. Он пожевал губами, уверенный, что его не перебьют. И не ошибся.
– Мне очень жаль, господа, – сказал он, – что среди вас нет корреспондентов английских газет. Мои соотечественники не допустили бы подобной выходки. Я мог бы и сейчас прервать конференцию, но думается, что выходка эта все же случайна и у допустившего ее хватит мужества, чтобы извиниться за грубость.
Но рыжий и тут нашелся:
– Не знаю, можно ли считать грубостью сомнение в том, что тебе выдают за истину. Я не знаю, кто ваш Невидимка, может быть, его и вовсе нет, может, все вы жертвы галлюцинаций, для которых не находите объяснения. С таким же успехом можно уверять, что ваш таинственный собеседник – антихрист, сошедший на Землю, чтобы отторгнуть верующих от сына Божьего. Такое допущение не в моем вкусе, но убежден, что его примут как должное миллионы наших читателей.
– Есть и другое, – сказал доктор Керн. – Один из моих пациентов, осчастливленный такой беседой из заоблачных высей, считает, что это Бог.
Кто-то свистнул.
– Ваша специальность, док?
– Психиатр.
– Тогда понятно.
В общем смехе едва не затерялся мечтательный возглас сотрудницы женского журнала для домашнего чтения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95