– А вдруг и вправду Бог? Вы разрешите сделать такое предположение? Оно пришлось бы по вкусу моим читательницам.
– И Папе Римскому, – добавил Рослов. – Очень жаль, мадам, но мы не в детской.
– Тогда разрешите совсем уже не детский вопрос. Как относится ваш Невидимка к проблеме пола?
– Как электронно-вычислительная машина.
Журналисты-мужчины оценили ответ, но представительница прекрасного пола не собиралась отступать.
– Обращаюсь к единственной среди вас женщине. Ведь вы же не только математик, мадам Желенска. Неужели вас не заинтересовало, кто говорит с вами из космоса – мужчина или женщина?
– Не заинтересовало, – согласилась Янина. – Мне достаточно мужчин на Земле, чтобы не искать их в космосе.
Дружные аплодисменты не смутили амазонку с магнитофоном: ведь это были аплодисменты мужчин!
– Жаль, – вздохнула она. – Жаль вас и вашего Невидимку. Кстати, что за имя? Неужели нельзя было найти покрасивее?
– Уже нашли, – раскланялся Рослов. – Селеста.
Почему Селеста? Объяснили. Почему русское звучание? Тоже объяснили. Почему женское имя?
– Не надо объяснений, – потребовала пропагандистка домашнего чтения. – Женское имя – и все! Как обрадуются мои читательницы!
– Боюсь их огорчить, мадам. Философ Акоста, например, был мужчиной.
Рослов был верен себе: он не терпел глупости ни в брюках, ни в юбке.
В холл вошел молодой полицейский и, найдя Корнхилла, пошептал ему что-то на ухо.
– Когда? – спросил Корнхилл.
– Час назад. Нам сообщили по радио.
– Есть раненые?
– Двое. Один из них отставной инспектор Смэтс.
– Что?! – гаркнул Корнхилл. – Какого черта он оказался в вертолете?
– Его наняли сопровождать группу, сэр.
– Что случилось, Корнхилл? – закричали в зале. – Не томите!
– Могу сообщить нечто, имеющее прямое отношение к нашей беседе, – отчеканил Корнхилл: наконец-то и он попал в зону объективов фото – и кинокамер. – Полчаса назад группа юнцов из отеля «Альгамбра» пыталась подойти на вертолете к острову привидений. Мощным электромагнитным ударом вертолет был отброшен от острова на несколько сот метров. Упав в океан, он моментально затонул. Пострадавшие, в том числе двое раненых, были подобраны патрульным полицейским катером. Вертолет шел на значительной высоте и проскользнул к острову, когда катер огибал риф с другой стороны.
– Откуда же узнали об острове и, следовательно, о Невидимке ребята из «Альгамбры»? – спросил кто-то в зале.
Корнхилл только пожал плечами.
– Вы понимаете теперь, что Невидимка – реальность? – вместо ответа спросил он.
– Почему же он благоволит к одним и вышвыривает других?
– Спросите его самого, когда это удастся.
– Но когда, когда?
Через час на аэродроме Рослов сказал ожидавшему посадки на самолет профессору Мак-Кэрри:
– Боюсь, что мы еще не скоро сможем ответить на этот вопрос.
– Какой?
– Когда. Последний вопрос пресс-конференции.
– Кто же помешает вашей встрече с Селестой?
– Я не о нас. На днях мы прогуляемся на остров с епископом. Я о другом. О встрече Селесты с человечеством.
Мак-Кэрри оглянулся на беседовавшего поодаль губернатора: не слышит ли.
– Вы не верите в мою миссию? – спросил он тихо.
– Честно говоря, я боюсь, – сказал Рослов. – Я знаю ученый мир. Он примерно одинаков во многих странах. Архаисты и новаторы. И почему-то всегда архаистов оказывается больше и упрямство их ожесточеннее. Боюсь, что наша пресс-конференция отражает в миниатюре любое из предстоящих вам совещаний ученых мужей. Только вопросы будут каверзнее и скептицизм насмешливее.
Мак-Кэрри усмехнулся с тем же упрямством, какое Рослов предвидел у его оппонентов.
– Пусть съезжаются сюда одни архаисты. Селеста переубедит любого.

13. СЕЛЕСТУ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ЕПИСКОПУ

Семиметровый спортивный катер с громким названием «Слава Британии» отвалил от причала и закачался на белых гребнях прибоя. Шпагин, прислушиваясь к ровному журчанию мотора, азартно спорил с «капитаном» Смайли о качестве двигателей. «Вольво» – с такой игрушкой только детишек по воскресеньям катать… Сюда бы парочку «холман-моди» – и на гонку в Сан-Франциско… Еще бы устройство для подзарядки аккумуляторов… Мало!.. А регулировка триммеров на транце?..
Технический жаргон спора был Рослову непонятен, но азарт спорщиков вызывал улыбку. «И это взрослые дяди: одному почти тридцать, другому полсотни. Дали им игрушку, и оба довольны, как школьники. А какая игрушка устроит этого? – Он посмотрел на сутулую спину согнувшегося впереди епископа. – Игрушка – Бог? Ну нет, пожалуй… Для него все это слишком серьезно».
Он мысленно вернулся к неоконченному разговору с Джонсоном – разговору недельной давности. Тогда, вернувшись из очередной поездки на остров, Рослов зашел навестить захворавшего епископа. Он застал его на веранде не в сутане, а в теплом стеганом халате, да еще закутанного в кусачий шотландский плед, но отнюдь не утратившего своей привычной холодноватой сдержанности.
– Вот лечусь… – смущенно кивнул он на пеструю батарею бутылок, стоявшую перед ним на низком полированном столике. В бутылках содержались отнюдь не микстуры.
– И помогает? – усмехнулся Рослов.
– Немного. Составите компанию?
– Что ж, подлечусь и я. Тем более после такой встряски.
Епископ сочувственно кивнул:
– Да-да, я знаю. Мне говорил губернатор.
– О встрече с Селестой и о моей роли переводчика?
– Да, и об этом тоже.
– Конечно, охи и вздохи с доброй примесью недоверия?
– Почему же? Он поверил сразу и безоговорочно.
– В Бога?
– Все-таки это не Бог.
– Жалеете?
Епископ помолчал, повертел в руках пузатый бокал, а потом сказал медленно и серьезно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95