Три предупреждения – перекройка.
Хорошенькое дело: добываешь информацию, стараешься, а тебе – раз! – и белый сигнал. Все вслепую. Жизнь вслепую, смерть вслепую. Хотя смерти нет: есть перекройка, смена личности. А после?
– Новая личность, новое состояние, – пояснил ксор.
Каков же механизм перекройки? Стирание памяти или изменение генетического кода? Бессмысленно спрашивать: ответа не будет.
– Где же она проходит?
– Не знаю.
А кто знает? Координатор. А где он находится? Опять не знаю. И так до бесконечности. Вот куда мы идем, он знает. В лепо мы идем. Зачем?
– Ждут, – послал ответ ксор.
– Кто?
– Ксоры. Я покажу вас.
Отлично! Пусть показывает. Заодно и мы поглядим. Не знаю, как по гедонийским меркам, но по земным – информации здесь непочатый край. Много выше нормы. Так что нас-то на перекройку не отправят.
– Пришли, – сказал ксор.
Они стояли у прямоугольного прохода в крыше, от которого уходил вниз светящийся пандус.
– Идите. – Ксор подтолкнул их к пролету. – Вниз. Прямо.

3. Лепо. Всесильные и бессильные

Навстречу им вышли неизвестно откуда четверо гедонийцев с такими же черными лентами, туго перетянувшими лбы. Ксор что-то мысленно передал им, но Капитан не «услышал»: мысль была заблокирована. А все четверо, как по команде, молча уставились на гостей из другого мира. Странный, страшноватый взгляд: сквозь человека, как сквозь стекло.
Ксор не назвал ничьих имен, не сделал ни одного жеста, в каком можно было бы усмотреть ритуал знакомства. Но мысленное сообщение его, видимо, не было ни враждебным, ни равнодушным. Один из четверых шагнул к Капитану и дружески тронул его за плечо.
– Будешь с нами, – мысленно сказал он. – Круг замкнут, и мысли спокойны… – И тут же повторил это невразумительное приветствие по адресу Малыша.
Тот выжидающе взглянул на Капитана: что, мил, ответить? Взгляд Капитана был понятен без слов: откуда я знаю? А может быть, они и не ждут ответа.
Ответа действительно не ждали. Один за другим гедонийцы, считая, должно быть, преамбулу знакомства исчерпанной, беззвучно исчезли в толще молочно-белой стены, куда за ними последовали и космонавты. Очутились они в длинном, похожем на ресторан зале. Вероятно, это и был ресторан, или столовая, или кафе, поименованное ксором, как лепо. Да разве дело в названии, если гедонийское лепо почти не отличалось от своих земных аналогов. Может быть, только стол без ножек, повисший в воздухе вопреки закону тяготения, да непривычная, почти зловещая тишина.
«Когда я ем, я глух и нем», – вспомнилось Капитану.
– С пищеварением у них порядочек, – съязвил Малыш, – разговоры не отвлекают да и шума нет.
Он не успел продолжить, как перед ним повис, материализовавшись как в эстрадном фокусе, противень-стол – строго говоря, просто легкая розовая пластинка с неровными, зыбкими, что ли, краями.
Капитан подошел ближе, и стол изменил форму: сжался, вытянулся, будто почувствовал приближение еще одного человека.
– Садитесь, – пригласил их один из сопровождавших молчунов.
Капитан не успел спросить, куда. Подле стола тотчас же возникли такие же бледно-розовые пластинки-стулья, словно чашечки неведомых экзотических цветов без стеблей и листьев. Они мягко, изогнулись, принимая форму кресла со спинкой.
– Что хотите? – спросил ксор.
– Не знаю, – ответил Капитан. – Что вы, то и мы.
На розовой поверхности стола появилось семь пирамидок.
– Коро, – сказал ксор. – Надо линять.
– Кому линять? – удивился Малыш.
– Не кому, а что, – поправил ксор. – Зито и постепенно.
Малыш ошалело взглянул на Капитана.
– Чему удивляешься? – усмехнулся тот. – Сказано тебе: сразу не линяй, а постепенно, не торопясь.
Пирамидки на столе щелкнули и раскололись, а из них на розовую пластинку потекло что-то коричневое: кисель не кисель – не понять, что. Но странная штука: коричневая масса не растекалась по глянцу стола, а застывала, булькая и пузырясь, принимая знакомую форму пирога с подгоревшей корочкой. Сюда бы солонку да полотенце вышитое – хлеб-соль, да и только.
– Линяйте, – сказал ксор и наклонился над пирогом, блаженно закрыв глаза. Остальные гедонийцы последовали его примеру.
Малыш осторожно потрогал пирог.
– Мягкий, – оценил он. – Попробовать, а?
– Не стоит, – сказал Капитан. – Зачем рисковать? Да и они не едят.
Он понюхал пирог и почувствовал легкий, едва уловимый запах. Все было в нем: сладкий дурман клевера, плывущий над полем, нежнейший аромат розовых кустов, горечь сизого дыма над таежным костром. Он туманил сознание, этот запах, укутывал в теплоту воспоминаний детства и юности, уводил куда-то далеко в сказку-быль.
Капитан рванул ворот рубахи – жарко! – и поглядел на небо. Белая вата кучевых облаков в синеве неба – низко-низко, рукой дотянешься. Скосил глаза: у самого лица его покачивалась травинка-былинка и карабкался по ней коричневый муравей. «Где ж это я?» – думалось лениво, без удивления. Поляна в лесу, трава еще мокрая. Роса или дождь прошел? И вдруг, как вспышка молнии, сверкнула мысль: да это же Земля! Он вскочил, побежал по росистой траве к пестрым, в желтых ромашках холмам, из-за которых поблескивало на солнце речное зеркальце. Вода по колено – как ноги холодит! – хрупкий песок на дне, серебристые плотвички брызнули в стороны. Капитан зачерпнул ладонями воду, хлебнул; заломило зубы. Он упал на колени, шорты сразу намокли – и пил, пил, пил эту воду с привкусом осоки, полынной горечи, пил, не в силах оторваться, пока кто-то не рванул его за плечо.
– Очнись!
И все пропало: и река, и трава, и облака над полем. Он снова сидел за розовым столом-амебой, растерянно оглядываясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84