Сравнить все это, сопоставить с чем бы то ни было на Земле ни Капитан, ни Библ не могли – не хватало ни образов, ни метафор. Даже художники-иллюстраторы научной фантастики не воспроизводили ничего похожего – их фантазию ограничивало человеческое воображение. А воображение, создавшее окружающую материальную среду, не было человеческим, оно породило не завод или лабораторию будущего, а дьявольскую дыбу, на которой комкалось, рвалось, сплющивалось и плавилось вещество жизни.
Их эскалаторная дорожка поравнялась с плоскостью, неподвижно без каких-либо опор повисшей на том же уровне, и Капитан, оттолкнувшись, прыгнул на ее пластиковый срез. Дорожка тотчас же подпрыгнула, словно уровень ее зависел от тяжести человеческого тела, и плоскость с Капитаном ушла вниз, в воздушную яму. Библ, не задумываясь, последовал за Капитаном, но ему уже пришлось прыгать с двухметровой высоты, чтобы не потерять товарища в пучинах живой взбесившейся геометрии.
– А если б я не прыгнул? – спросил он.
– Я бы стащил за ногу.
– Не успели бы.
– Научимся.
И Капитан, не предупреждая, снова перемахнул на поравнявшуюся с ними дорожку. Она тут же провалилась вниз, и Библу уже пришлось вытягивать Капитана из движущейся глубины. Плоскость держала крепко, как утес над пропастью, куда убегала белой спиралью оставленная Капитаном дорожка.
– Придется выучиться, – сказал он жестко, – мы с вами, Библ, как дети в сказочном замке.
– Только замки из камня строились, а этот?
– Из квантов, фотонов и электронов – из чего же еще? Материал, в общем, не новый. Поглядим – разберемся.
Библ оглянулся. Сначала бегло, мимолетно, как впервые знакомятся с обстановкой, потом еще раз пристально, внимательно, выделяя в ней вещественное, как говорят физики, обладающее массой. В той игре цвета и света, которой так хитро занимались хозяева этого мира, проступали и неподвижные конструкции разной формы и, видимо, различного назначения. Одни из них, наиболее приметные, тянулись вверх ажурными башнями. Вместо стрел они выпускали потоки многоцветного жидкого или газообразного вещества, в котором проглядывались пляшущие, завихряющиеся штуковины странной формы, явно порожденные выдумкой специалиста по топологии: Они то вытягивались, то съеживались, то сливались с соседними, похожими на пятна от расплывающейся в воде марганцовки или сброшенных с авторучки чернил. Ниже эти мачты смыкались с экранами вроде телевизорных общественного пользования – этак метров шесть в поперечнике, равномерно вспыхивавшими и угасавшими. И в этих вспышках струилась та же цветная газообразная вязь, иногда застывая на мгновение знакомыми пятнами, – не то борт цветной рубахи гедонийца из Аоры, не то тень кувшина или чаши.
В этой игре полностью отсутствовал звук. Даже люди в голубых куртках, скользившие в ней по прямым и волнистым диагоналям, тоже двигались совершенно бесшумно, как жрецы диковинного бога, занимавшиеся прозаической уборкой храма во время отсутствия молящихся. Тишина сковывала губы, настораживая мысль. Зачем все это? Для чего? Какая техника управляет этой бессмыслицей и какая наука создает и питает эту технику? И может ли земной человек понять что-нибудь в ней, найти какую-нибудь логическую, техническую или смысловую закономерность?
– Попытаюсь, – подумал вслух Библ, отвечая на немой свой вопрос.
– Что? – спросил Капитан.
– Объяснить это. Как думаете, Кэп, где мы находимся?
Капитан беспомощно развел руками.
– В синтезаторе. Эти мерцающие диски на мачтах – уловители желаний. Цветная сумятица – потоки первичной материи жизни. Световые экраны – табло материализаторов. Именно там и оформляются мысленные заказы из миров зеленого и синего солнц. Снопы и спирали – реагенты телекинеза.
– А люди?
– Технический аппарат. Контролеры, механики, диспетчеры управляемых процессов, телекинетчики.
Капитан задумался.
– Потоки первичной материи жизни. Как это понимать?
– Несвязанные молекулы, из которых можно создавать любые вещественные структуры, органические и кристаллические.
– Где?
– Я уже говорил: в материализаторах – свободных емкостях, ограниченных только силовыми полями.
– А зачем их раскрашивать?
– Вероятно, двигатели и движители управляемых процессов реагируют на цвет.
Капитан с любопытством взглянул на Библа, словно тот был деталью этого мира.
– Я где-то читал, – сказал он, – что в каждом человеке живет поэт. Поэт умирает, человек продолжает жить. У вас аномалия: поэт выжил.
– А гипотеза классная, – засмеялся Библ и оглянулся еще раз, словно хотел проверить придуманное.
И шагнул назад, не заметив, что стоит на краю плоскости: скользившая рядом дорожка обманывала. Шагнул и провалился вниз вместе с дорожкой. Не устоял, поскользнулся и тут же вскочил.
– Давай! – крикнул Капитан, протягивая руку.
Но подхватить ее Библ не успел. Дорожка уже вырвалась вперед метра на полтора. Капитан побежал по неподвижному краю плоскости, рассчитывая догнать товарища, но дорожка вдруг вильнула вправо, исчезнув за срезом уровня. Не раздумывая, Капитан прыгнул вниз на ползущую ленту, но она почему-то спружинила, как батут, и швырнула его на срез другой плоскости. Капитан подумал, что это прежняя, и рванулся по краю за убегавшей дорожкой, но тут же остановился. «Пейзаж» был другой, столь же бессмысленно скомпонованный и раскрашенный, но конструктивно иной. Сообразив, Капитан снова прыгнул на эскалаторную «улицу», она опять спружинила, однако он устоял, удержавшись на четвереньках. Да и дорожка была не прежней, шире и темнее, почти в цвет осеннего, запорошенного желтой листвой проселка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84