И наконец толчок, что-то пружинит, мягко укладывая на протянутом черном бархате. Он уже ощущает тело, кожу, сосуды, веки. Они чуть-чуть подымаются, пропуская тоненькую полоску света. Полоска расширяется, и ослепляющая белизна заливает мир. Как молоко из бутылки, вылитое на черный стол. А он опять движется, но уже горизонтально, на чем-то тоже белом и в белом туннеле, почему-то напомнившем ему регенерационные залы. Может быть, он и в самом деле в этих белых подземных подвалах?
Он хочет спросить сопровождающих его маленьких людей в знакомых курточках. Губы его уже шевелятся, но вопрос замирает невысказанным, когда доносится тихий шепот:
– Молчи. Не сейчас. Не двигайся.
Ничего не ощутил Капитан, когда горизонтальное положение его вдруг сменилось вертикальным, – ни толчка, ни мускульного напряжения, ни тяжести, ни вращения, с каким спиралью понесла его вверх синяя пластиковая дорожка. Так в кабине самолета ощущаешь отрыв от земли только по убегающему вниз ландшафту. Здесь же убегали вниз встречные дорожки, секущие и касательные плоскости и уровни с их недоступной пониманию машинерией.
– Что случилось? – с трудом выдавил он наконец вопрос к своему, не проявляющему беспокойства спутнику.
– Гравитационный коллапс, – ответил тот тоном человека, разговаривающего о погоде. – Ты исказил формулу.
– А потом? – спросил хрипло Капитан.
– Как обычно. Реанимация.
Ну о чем дальше спрашивать, о каких подробностях, которые даже не счел нужным упомянуть голубокожий? Впрочем, у Капитана оставался еще один вполне нейтральный вопрос:
– Куда же мы едем?
– Уже приехали.

8. Разговор с координатором. Перед последней разведкой

Голубая дымка наполняла овал, подобный земному футбольному стадиону. По краю его, как беговая дорожка, тянулась неподвижная черная лента без всякой ограды. Если подойти к краю и посмотреть вниз и вверх, голубая бездонность касалась одна другой, как зеркальное отражение. В центре висел золотой шар метров пятидесяти в поперечнике, слабо подсвеченный изнутри. Когда вы глядели на него долго и пристально, он начинал пульсировать многоцветно и ярко, как и все в этом городе. Он как бы излучал сквозь золотистую пленку подсвеченные золотом другие цвета. Алик тут же предположил, что Координатор мыслит, а свет и цвет – это возникновение и движение мысленных ассоциаций, но ни его товарищи, ни их спутники его не поддержали. Только Капитан строго сказал:
– Отойди от края. Сорвешься – костей не соберешь.
– Совершенно безопасно, – поправил Фью, – среда невесомости. А голубая дымка – это сконцентрированный газ-проводник. Единственное средство связи Координатора с окружающим миром.
Действительно, никаких труб, проводов и нитей не было видно в голубой дымке, окружающей шар. Ничто не связывало его с черной дорожкой. Он висел или держался, неподвижный, но живой и, казалось, легкий-легкий, несмотря на свои размеры.
– Значит, он нас не слышит? – спросил Капитан.
– Нет.
– А как с ним общаетесь вы?
– Через электродную сеть.
– Тогда мы лишены этой возможности.
– Почему? Вы можете общаться с ним непосредственно через газ-проводник.
– С помощью шлема?
– Зачем? Общение телепатическое. Только учтите: это не Мозг. Это – совершенная машина, мыслящая и действующая в пределах заложенной в нее программы. Любые мысленные ассоциации или решения, не обусловленные программой, исключены. И ответить на ваш вопрос Координатор может лишь в том случае, если память его достаточно богата для такой информации.
– Он знает, что мы здесь?
– С первой минуты.
– Я говорю о предстоящем разговоре.
– Да.
– Тема не обуславливается?
– Нет.
– Тогда начнем. Ты меня слышишь, Координатор? – громко произнес Капитан, уже обращаясь непосредственно к золотому шару.
Ничто не прозвучало над голубым покоем, но в сознании каждого из наших героев сформировался в знакомых звуках ответ:
– Слышу.
– Мы узнали все, кроме мира лилового солнца. Когда мы увидим его?
– Завтра.
– Все ли миры одинаковы по объему и протяженности?
– Миров нет. Есть пространство, позволяющее нам его изменять.
– Одно пространство, но пять солнц?
– И солнце одно. Остальные – лишь его отражения в атмосфере замкнутых емкостей, где деформация пространства переходит в область иных измерений.
– Значит, зеленый мир – это не вся планета?
– Нет. И Аора тоже лишь ограниченное деформированное пространство. И Голубой город, за пределами которого только черный камень и пыль. И согревает его не отраженное, а единственное настоящее солнце, встающее и заходящее над пустыней.
– Почему же не превратить пустыню в оазис?
– Планета закрыта для пришельцев из космоса.
– Но им оставлена приманка в виде бродячих миражей.
– За тысячу лет ослабли связки, и замкнутость измененных пространств утратила цельность. Впрочем, миражи тоже закрыты.
– Мы прошли.
Реплика Капитана не прозвучала вопросом, и ответа не последовало.
Тогда он построил ее иначе:
– Мираж города был открыт. Почему?
– То был не мираж. Когда вам разрешили войти в пространство Голубого города, оно соединилось с пространством пустыни.
– По указанию Учителя?
– Да.
– Как же было получено указание? Ведь голубой газ ограничен этим бассейном.
– Мысль Учителя проникает сквозь любую материальную среду. Ее энергетическая сила равноценна множеству единовременных и одинаковых сигналов различных мыслящих индивидуумов.
– Каким же способом доходит твоя ответная информация?
– Не знаю.
– Значит, тебе неизвестна схема твоего собственного устройства?
– Нет.
– Как же ты управляешь городом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84